В поисках деревянного слона. Облики Парижа.
Шрифт:
нож — прокурор!
Жесток и жуток Париж в ночи,
И проституток ждут палачи…
Годна в кассандры любая сводня:
Причины — завтра,
башку — сегодня.
Обратным шагом наш мир творится:
Из книг — бумагу,
Из фильмов — лица,
А из Адама наделать глины
Готовы яма и гильотина.
Суд? Это завтра.
А нынче — крак!
Причины? Завтра,
А нынче — так:
Судьба готова,
Привычный ход
Сквозь Гумилёва
К Шенье ведёт…
Ведь жизнь — козявка,
И C' est exact:
Причины завтра,
сегодня — факт.
На Гревской площади
Бьет барабан,
Чернеют лошади
И шарабан.
Жесток и жуток, Париж — ничей:
Ни проституток, ни палачей…
А на бульваре висят вдвоём
Две жалких твари: Ночь и Вийон…
Кстати, камера, в которой держали Марию Антуанетту, приняла год спустя другого узника. По странной случайности им оказался сам Робеспьер, которого кинули туда раненным после переворота 9 термидора. И тем же путём на ту же гильотину вывезла его скрипучая фура из железных ворот Консьержери. При выходе из камеры бывший диктатор разбил себе лоб о притолоку двери: он забыл, что это по его же приказу притолока была специально сделана ниже роста высокой Марии-Антуанетты, "чтобы заставить гордую австриячку кланяться всякий раз при входе и выходе", как писал Робеспьер в своем декрете.
Эта, первая во Франции, государственная тюрьма была ликвидирована только в начале Первой мировой войны.
Дворец Юстиции (Palais de Justice)
Здание Консьержери слито в один ансамбль с огромным, торжественным и довольно неуклюжим Дворцом Юстиции.
На углу набережной и Дворцового бульвара расположена квадратная Башня Часов. От нее получила своё название и Набережная Часов. Сорокаметровая башня, построенная в XIV веке, была украшена аллегорическими скульптурами Справедливости, Правосудия и прочих добродетелей, поставленными незадолго до Варфоломеевской ночи. В 1851 году башня была капитально отреставрирована.
Собственно Дворец Юстиции находится южнее и западнее башни Бонбек. Один фасад его, построенный Виоле ле Дюком в середине XIX в., выходит на площадь Дофин, а другой, главный — на Дворцовый бульвар, пересекающий Ситэ и соединяющий — через два моста — бульвар Сен-Мишель с площадью Шатле.
Главный фасад выполнил в конце XVIII века архитектор Антуан, один из законодателей архитектурных вкусов эпохи классицизма (стиль Людовика XVI). От бульвара дворец отделяет кованая решетка — одна из лучших, сделанных в то время. В правой стороне двора — величественная лестница Людовика XVI, по которой можно попасть в Купеческую Галерею и в Зал Пропадающих шагов — центральное помещение Дворца.
Сожжённый коммунарами в 1871 г., этот зал был восстановлен архитектором Дюком в том виде, какой имел он в XVII в. Прямо из-под аркад Зала можно пройти в Золотую комнату, которая считается спальней Св. Людовика и находится в самой старой части Дворца, относящейся, строго говоря, к Консьержери. Именно в этой Золотой комнате располагался в 1793 году революционный трибунал, выносивший смертные (и никакие иные) приговоры.
Королева, поэт Андре Шенье, сподвижник членов Трибунала Дантон и ещё сотни известных людей были обезглавлены по приговорам, произнесённым в этой комнате.
Сожженная восемьдесят лет спустя, в дни Парижской Коммуны 1871 г., комната была восстановлена всё тем же Дюком в 1872-74 гг. и выглядит так, как выглядела в царствование Людовика XII (конец XV — нач. XVI вв.)
В левом краю Парадного Двора — сводчатый проход в небольшой двор, посреди которого находится Святая Капелла.
Сент-Шапель (Sainte-Chapelle, Святая Капелла)
Св. Людовик приказал построить эту капеллу в 1239 г. специально для того, чтобы поместить в ней одну из величайших реликвий — терновый венец, которым тетрарх Галилеи и Пиреи Ирод Антиппа издевательски увенчал приведённого к нему для суда Христа. Венец этот купил Людовик, возвращаясь из очередного крестового похода, у византийского императора Бодуэна Второго. Позднее реликвия была передана в сокровищницу собора Нотр-Дам.
Сохранился авторский чертёж Капеллы (зодчий — Пьер де Монтрёй, 1241 г).
В 1248 году церковь освятили. В 1630 году она сгорела, но вскоре была восстановлена по первоначальным чертежам, а в 1793 году ее начали было ломать по указу Конвента, но не доломали, и в конце двадцатых годов XIX в. ее снова восстановили.
Время царствования Луи-Филиппа, "самого буржуазного из королей" (1830–1848), было временем наивысшего подъёма романтизма во Франции, как, впрочем, и во всей Европе. Интерес к средним векам во всей культуре, от поэзии до архитектуры, был одним из определяющих настроений эпохи. Реставрация и Капеллы и собора Нотр-Дам по всё тем же чертежам XIII в. была завершена архитекторами Виоле ле Дюком и Дубаном. Вообще за эти 18 лет правления Луи-Филиппа, когда в управлении Францией участвовали П. Мериме, В.Гюго, и многие иные интеллектуалы первой половины столетия, было отреставрировано столько старинных зданий, сколько потом за всю историю страны до наших дней!
Нет, наверное, во всей Европе больше такой готической церкви, которая вся состоит почти из одних витражей. Словно бы конструкции, при всём изяществе их каменной резьбы — только рамы для этого праздника прозрачных красок!
Над нижней капеллой цокольного этажа, довольно темной, как бы заключённой в фундамент, высится сорокаметровая верхняя, даже в пасмурный день пронизанная светом всех оттенков. Более половины сцен на витражах — подлинники, сохранившиеся с XIII в.
Три центральных витража посвящены последовательно Иоанну Богослову, Христу и Иоанну Крестителю, все остальные — сценам из Ветхого Завета, кроме первого справа от центральных: на нём изображена история реликвии, которой посвящена капелла. Тут, в частности, можно увидеть Св. Людовика, его брата короля Сицилии Робера и королеву Бланш Кастильскую.
СЕНТ-ШАПЕЛЬ
Витражи, витражи, витражи —
Пёстрый хаос людей и вещей —
Дай увидеть прозрачную жизнь
Сквозь безумие алых плащей.
Закружи, закружи, закружи
В голубом и зелёном огне —
Отличить бы искусство от лжи
На прозрачной, неверной стене.
Расскажи, расскажи, расскажи —
Как прошел он, тот сумрачный год,
Как сбылось, что остался он жив
И окончил крестовый поход?
Удержи, удержи, удержи
Скакуна своего на краю!
Отчего до сих пор он дрожит,
Как тогда, в той пустыне, в бою?