В поисках хороших парней
Шрифт:
– А в Калифорнии тебя тоже разыскивает полиция?
– Нет, – улыбнулся он. – Там уже во всем разобрались.
Мы с Ниной обменялись взглядом, а потом попросили разрешения сфотографироваться вместе с ним. Мы сделали бессчетное множество фотографий, и тут до нас дошло, что мы до сих пор не знаем его имени.
– Евгений, – представился он.
Ей-богу, только в Штатах такой красавец может носить такое глупое и странное имя.
– А что случилось с твоей подружкой? – спросила Нина, рассматривая панель управления автомобиля. – Вы помирились?
– Нет, она встречается с тем парнем. Я видел их вчера вместе на танцах.
Здесь есть танцы? А почему
– Знаешь, есть единственное средство вылечиться. Клин клином. Тебе надо начать встречаться с другой девушкой, – продолжала Нина, всем своим видом показывая готовность взять на себя эту обязанность.
– Да, да. Здесь наверняка должны быть толпы женщин, жаждущих занять ее место, – польстила я ему и добавила: – Особенно в таком городе.
Евгений, похоже, почувствовал себя неловко.
– Возможно, вы две самые очаровательные девушки в этом городе.
– Почему это только «возможно»? – пошутила я.
Он слишком смутился, чтобы ответить. Ужасно жаль, что мы не можем остаться и заняться лечением красавца с разбитым сердцем. На всякий случай – мало ли, вдруг еще представится возможность заняться лечением – Нина записала номер телефона Евгения. Попрощавшись, она несколько раз обернулась, чтобы полюбоваться его отличной фигурой.
– Я понимаю, что мы-то ему не нужны, но какой красавчик! – вздохнула Нина и предложила мне рассчитаться за номер, пока она перенесет вещи в машину.
Думая, что это поможет нам сэкономить время, мы сильно ошибались. Стакан не мог разобраться с компьютером. Целых 25 минут, как зачарованный, он вглядывался в экран, как будто пытался разгадать тайну Матрицы. Когда мне, наконец, удалось выйти на улицу, я чувствовала себя так, словно меня только что выпустили из тюрьмы.
– Иди сюда! – позвала меня Нина к тому месту, где она поставила машину.
Толпа, собравшаяся проводить нас, очень впечатляла. Здесь были Джем, Карим, его отец (теперь в одежде), вновь обретшая свободу Алексия, Шеф и еще два престарелых гостя, которые представились бывшей кинозвездой и жокеем.
– Они едут с нами, – предупредила меня Нина, прежде чем я успела начать прощальную тираду.
– Что, все?
– Нет, только Карим и Алексия. Им надо в аэропорт, это по пути, а Джему тогда не придется специально везти их туда.
– Тогда зачем он садится в машину? – спросила я, увидев, как он направляется к дверце нашего авто.
– Он доедет с нами до «Соник бургер», а потом вернется пешком.
– Понятно.
Много воды утекло с того момента, как я пошла выписываться из гостиницы. Как мы и предполагали, было не много грустно расставаться с Говори-правду-или-пожалеешь.
– Нам будет очень вас не хватать, – вздохнул Джем, высаживаясь около старинной забегаловки, торгующей бургерами. – Но мы же не будем терять связь? – спросил он, пристально глядя мне в глаза и протягивая записку, на которой были написаны его координаты.
В ответ я дала ему свою визитку. Он крепко сжал мою руку на прощание, и мы поехали дальше.
Никогда раньше я не ездила со скоростью 100 миль в час, но эта трасса располагала к превышению скорости. Дорога была абсолютно гладкой, с прекрасным обзором на несколько километров вперед и назад (что очень важно, иначе можно вовремя не заметить полицейскую машину). Я хотела вести машину сама, но ноющая головная боль превратилась в настоящую пытку, которая усилилась от громко орущего радио, включенного по просьбе Алексии. (Она не хотела обсуждать свое тюремное заключение, поэтому проще было слушать радио, чем пытаться найти
– Подъезжаем, – предупредила меня Нина на подъезде к городу.
Санта-Фе можно было бы назвать саманной [11] столицей мира. Здесь все дома были округлой формы с плоскими крышами, опирающимися на деревянные шесты, и все, как один, выкрашены в розовато-коричневый цвет.
– Симпатично выглядит, – отметила Нина. – И еще мне нравятся эти связки красного перца, висящие около каждой двери.
Мы сделали круг по исторической площади, проехали мимо красивых внушительных зданий с верандами. Здесь же был и рынок, где множество индейцев торговали изделия ми ручной работы из серебра и бижутерией из бирюзы. Однако из-за болезни у меня даже не возникло желания пойти за покупками.
11
Саман (тюрк.) – необожженный кирпич из глины с примесью резаной соломы или других волокнистых материалов.
– Ладно, раз уж ты решила провести все свое время на больничной койке, надо постараться найти для тебя самую лучшую, – решила Нина, отправляясь на поиски гостиницы, где мы могли бы остановиться на ночь.
Оказалось, что все они здесь очень красивые с элегантными названиями: «Каса пуэбло», «Дом Анасази», «Там, где пляшет солнце». Больше всего нам понравилась гостиница «Дом пяти граций», которая располагалась на вымощенной булыжником улице Деваргас прямо напротив самой старой церкви в Америке. Эта гостиница отличалась какой-то мистической восточной красотой и предлагала бедной бредящей больной целый ряд развлечений в виде журнальных столиков с выгравированными на них слониками, ручной раскраски статуэток рыб, пускающих мраморные пузыри, в ванной, а в спальне над кроватью висел небесного цвета полог.
– Здесь великолепно, – вздохнула я, разглядывая панно со сценами из «Камасутры». – Сложно представить себе более романтическое место для свиданий.
– Видимо, в другой раз, – отозвалась Нина, плюхнувшись в низкое кожаное кресло.
– Послушай, у тебя-то как раз есть возможность, – настаивала я. – А ну, иди отсюда.
– Ты уверена? – Нина подошла ко мне и пожала мою слабую руку.
– Нет никакого смысла страдать вместе. Иди, осматривай город, будешь моими глазами.
– Я вернусь к семи. Если что-нибудь понадобится, звони!
– Хорошо.
Я отключилась сразу, как только добралась до постели. Меня разбудил звонок мобильника.
– Больничная койка Санта-Фе слушает, – просипела я в трубку.
– Алло?
Я узнала акцент.
– Джем?
– Это Белинда? – переспросил он.
– Да, вернее, то, что от нее осталась.
– Что значит – осталось?
– Джем, я умираю.
– О боже, что с тобой?
– Да нет, ничего серьезного. Просто заболела. Грипп, наверное.
– Я должен тебя проведать! – решил он.