В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
В Индии Никколо де Конти услышал про заходящие иногда в ее порты огромные китайские плоскодонные суда. У этих гигантских многоярусных кораблей было по пять мачт и колоссальное рулевое колесо, укрепленное на навесном мостике за кормой. Корпусы кораблей имели три слоя обшивки, чтобы выдержать шторма, а трюмы были разделены на несколько отделений, чтобы, даже получив пробоину, корабль все равно оставался на плаву. Внутри находились ряды кабин с запирающимися дверьми и отхожими местами; в садиках на палубах выращивали травы и пряности. Эти плоскодонные суда были несоизмеримо больше любого европейского корабля, а ведь являлись далеко не самыми крупными, что в Китае спускали на воду.
Срединное царство, как удовлетворенно называли свою страну китайцы, столетиями торговало с Индией и Восточной Африкой, но между 1405 и 1433 годами императоры династии Минь устроили поразительный морской спектакль. Семь плавучих посольств объявились в Индийском океане под командованием адмирала Чжен Хэ, дородного евнуха-мусульманина, приходившегося правнуком монгольскому военачальнику. Один только первый флот состоял из 317 кораблей с командой из 27 870 матросов, солдат, купцов, лекарей, астрологов и ремесленников. Во главе его шли 62 девятимачтовых корабля, сконструированных перевозить сокровища. Однако в проявлении показной щедрости, которая совершенно сбила бы с толку европейцев, корабли были построены ради того, чтобы не собирать сокровища, а раздавать их. Заходя в гавани Юго-Восточной Азии, Индии, Аравии
На карте фра Мауро одна подпись содержала примечательное сообщение, что около 1420 года некий плоскодонный корабль обогнул Африку и прошел две тысячи миль на юго-запад – курсом, который должен был завести его глубоко в воды ледяной Южной Атлантики [216] . Фра Мауро приписывал сведения «надежному источнику», которым скорее всего был его соотечественник, венецианец Николло де Конти. Однако де Конти отправился в свои странствия всего за год до того, как предположительно совершило свое путешествие это плоскодонное судно, и если он о нем мельком узнал, то скорее всего из вторых рук. Фра Мауро этим не ограничился: страшный шторм, добавлял он, загнал его информатора на две тысячи миль на запад-юго-запад от Африки. Однако в собственном рассказе де Конти о его путешествиях лишь упоминается, что его сбило с курса, когда он переплывал в Африку на арабском корабле. Поскольку кое-что в путешествии к южной оконечности Африки, как его излагает фра Мауро, очень напоминает рельеф восточноафриканского побережья гораздо дальше к северу [217] , самым вероятным объяснением было бы предположить, что картограф подстроил полученные сведения под собственную гипотезу, – и возможно, сделал это, чтобы доставить удовольствие своему португальскому заказчику.
216
Монах-картограф также рискнул переместить Иерусалим из обычного для него центра карты – шаг столь радикальный, что ему пришлось прибегнуть к хитроумным доводам в свою защиту. «Иерусалим действительно центр населенного мира по широте, а по долготе он несколько западнее, – осторожно надписал он на своей карте, – а поскольку западная часть более густо населена по причине Европы, Иерусалим, следовательно, центр и по долготе, если учитывать не пустое пространство, а плотность населенности». См.: Piero Falchetta. Fra Mauro’s World Map (Turnhout, Belgium: Brepols, 2006).
217
На самом деле подпись на карте гласит «индийский корабль или плоскодонное судно», что наводит на мысль, что, возможно, это были вовсе не китайцы. Невзирая на двусмысленность, замечание фра Мауро воспринималось как серьезное доказательство того, что китайцы разведывали Атлантический океан и могли достичь Южной Америки раньше испанцев или португальцев.
На столь слабом основании зиждилась все растущая убежденность, что Индийский океан все-таки связан с Атлантическим. Идея была не нова, но ее время пришло.
Глава 6
Соперники
В 1475 году сорокатрехлетний король Альфонсу Португальский женился на своей тринадцатилетней племяннице Хуане Кастильской. Этот брак был заключен вовсе не по любви.
Мать Хуаны – сестра Альфонсу – была замужем за королем Энрике IV Кастильским, прозванным Бессильным, а отцом Хуаны повсеместно считался гранд по имени Бельтран де ла Куэва, и этот скандал до конца жизни навязал ей прозвище Ла Бельтранеха [218] . Значительная часть испанской аристократии воспротивилась самой мысли, что их королевой станет Ла Бельтранеха [219] , и переметнулась на сторону сводной сестры Энрике Изабеллы. В семнадцать лет Изабелла, никого не спросив, сбежала и сочеталась браком со своим кузеном Фердинандом, наследником короны Арагона, но у нее-то по меньшей мере кровь была чисто-голубая. Когда в 1474 году умер Энрике IV, одна фракция провозгласила королевой Кастилии Хуану, другая – Изабеллу. Сторонники Хуаны поспешно устроили ей брак с ее собственным дядей, и Альфонсу провозгласил себя законным королем Кастилии.
218
В португальском варианте ее имя звучит как Жуана Бельтранежа. – Примеч. пер.
219
Учитывая топографические детали, которые фра Мауро рисует в прибрежной полосе, регион, который он называет самой южной оконечностью континента, может быть Мысом Африки (мыс Агульяс); с другой стороны, возле южной оконечности Африки он поместил большой остров, а потому равно возможно, что пролив, который он нарисовал текущим вокруг Африки, на самом деле Мозамбикский пролив, а остров – Мадагаскар.
Между соседствующими странами разразилась война, которая скоро перекинулась на Атлантику [220] . Кастильцы посылали флотилии грабить африканское побережье, чем они и так занимались исподтишка уже несколько лет. Португальские боевые корабли быстро с ними расправлялись, но военные маневры Альфонсу на суше вскоре угасли среди необычайно холодной испанской зимы, а коалиция Хуаны развалилась, когда папа римский, первоначально поддержавший ее притязания, перешел на другую сторону и аннулировал ее брак. Хуана удалилась в монастырь, а Альфонсу, впав в глубокую депрессию, написал своему сыну Жуану, мол, отрекается от трона в его пользу и начал планировать паломничество в Святую Землю. Жуан пробыл королем не более недели, когда его отец, который вдруг передумал, вернулся домой, и официальное вступление на трон Жуана было отсрочено на два года – до смерти Альфонсу в 1481 году.
220
Позиции Бельтранехи еще более навредил тот факт, что позднее ее мать родила еще двоих детей от племянника епископа – вопиющее свидетельство плодовитости, заставившее в конечном итоге короля Энрике с ней развестись.
Если Альфонсу воплощал одну сторону характера своего дяди Энрике, его крестоносный пыл и любовь к традициям рыцарства, то король Жуан II оказался апофеозом другой его стороны. Он был образчиком современного правителя макиавеллиевского толка: побуждаемый большими амбициями, непонятными людям среднего ума, и не слишком привередливый в том, как они будут осуществлены. Столь же умный, сколь и беспощадный, он станет известен как Жуан Совершенный, хотя его жертвы окрестили его Жуаном Тираном. Среди последних было немало видных аристократов, приобретших обширные привилегии за счет короны. Когда двадцатишестилетний король обнаружил, что его сундуки практически пусты, то, не теряя времени, урезал эти привилегии. Возмущенные аристократы планировали переворот, но покатились их собственные головы.
За год до начала военной кампании против Кастилии корона после краткого заигрывания с частными концессиями вернула себе контроль над освоением новых территорий. Торговля с Африкой теперь обещала реальные прибыли, и молодой король быстро принял меры, чтобы укрепить свою морскую империю. Лиссабон полнился звоном кузнечных молотов в руках африканских рабов, трудившихся в кузнях, выковывая якоря, изготавливая оружие и боеприпасы. Жуан приказал своим инженерам повысить прицельную точность и дальнобойность примитивных пушек, какими оснащались корабли, и недавно появившиеся, более крупные модели орудий с большими затратами закупались в Германии и Фландрии. Еще король взялся за решение проблемы, терзавший флотилии с тех самых пор, как они приблизились к экватору: исчезновение Полярной звезды, реперной точки, относительно которой португальские навигаторы приучились определять широту, когда находились в море. Жуан погрузился в науку космографию и собрал комиссию экспертов. Возглавляли ее Авраам Закуто и Жозе Визиньо [221] , два еврейских математика и астронома, которые взялись усовершенствовать примитивные навигационные инструменты и составлять таблицы, которые позволили бы морякам рассчитывать широту по солнцу.
221
Война за кастильский престол тянулась с 1475 по 1479 год, в 1479 году страны заключили договор в Алкасове (Эльваше). По условиям договора не только трон передавался Изабелле, но и – хотя бы на время – упорядочивались взаимные претензии Испании и Португалии в Атлантическом океане. Португалии пришлось признать контроль Испании над Канарскими островами; Испания же подтвердила права Португалии на Азорские острова, Мадейру и острова Зеленого Мыса, равно как и ее исключительные права на «земли, уже открытые или которые предстоит открыть от Канарских островов к югу до Гвинеи». Frances Gardiner Davenport, ed. European Treaties Bearing on the History of the United States and Its Dependencies to 1648 (Washington, DC: Carneige Institution of Washington, 1917), 44.
Из Лиссабона в Африку регулярно отплывали флотилии, перевозившие материалы и рабочих для строительства фортов вдоль побережья – первых звеньев в костяке империи. Другие корабли продвигались все дальше на юг. В 1483 году мореплаватель Диогу Кан достиг устья реки Конго и установил первые «padroes» или падраны – каменные колонны с крестом на вершине, на которых были высечены герб Португалии, дата и имена короля и капитана, – отныне такие падраны будут отмечать все расширяющиеся пределы португальских территорий. «В году 6681 от сотворения мира и в году 1482 от Рождества Господа нашего Иисуса Христа, – гласила надпись на второй воздвигнутой Диогу Каном колонне, – высочайший, превосходнейший и могущественный правитель король Жуан Второй Португальский приказал открыть сию землю и поставить сии колонны Диогу Кану, слуге его королевства» [222] . По возвращении Кану был пожалован дворянский титул, и он отплыл снова. В 1486 году он достиг скалистого мыса Кейп-Кросс в Намибии, пустынного, если не считать огромной колонии ушастых тюленей, и, возможно, бухты Алгоа, глубокой гавани, защищенной песчаной косой, которая окажется важным перевалочным пунктом на пути дальше на юг. Алгоа находилась в каких-то пятистах милях от южной оконечности Африки, но Кану не суждено было войти в историю: он умер на пути домой, пытаясь разведать реку Конго [223] .
222
Закуто был известным преподавателем математики в Испании до 1492 года, когда был вынужден бежать во время исхода евреев в Португалию, где стал придворным астрономом Жуана II. Через пять лет после приезда он избежал насильственного обращения при Мануэле I и перебрался в Тунис, а оттуда – в Иерусалим. Он не только составил астрономические таблицы, впоследствии усовершенствованные его учеником Жозе Визиньо для практического применения на море, но также сконструировал первую металлическую астролябию и был влиятельным поборником экспедиции Васко да Гамы. Жозе Визиньо прибыл в Португалию вскоре после восшествия на престол Жуана II в 1481 году. В 1485 году он отправился в плавание, чтобы провести эксперименты по исчислению широты местонахождения корабля. Согласно хронисту Жуану де Баррушу, в комиссию входили также королевский лейб-медик Родриго и немецкий картограф и астроном Мартин Бехейм, живший в Лиссабоне с 1480 года.
223
Цитируется по: Edgar Prestage. The Portuguese Pioneers (London: A. & C. Black, 1933), 208.
Жуан II не менее своих предшественников стремился привить Гвинее христианство, не в последнюю очередь потому, что крещение обеспечивало большую надежность союзников. Добровольно христианство принимали единицы: африканцев либо привозили в Португалию в качестве заложников, наставляли в вере и отправляли назад послами, либо с ними обращались как со знаменитостями – как в рамках португальского двора, так и на международном уровне. Один свергнутый сенегальский князек по имени Бемои произвел большой фурор в Лиссабоне, когда прибыл в Португалию, чтобы напомнить королю о его обещании вернуть ему законный трон, если он примет христианство. Бемои было сорок лет, он был высок, силен и красив – с бородой патриарха и величественной манерой говорить, и король и португальский двор приняли его с большими почестями. Он крестился вместе с двадцатью четырьмя своими спутниками в ходе длительных празднеств, которые с португальской стороны включали рыцарские турниры, бои быков, театральные фарсы и вечерние пиры, а со стороны гостей – поразительные чудеса вольтижировки. В обратный путь с ним отправились двадцать боевых кораблей и большой контингент солдат, строителей и священников, но, к ярости Жуана, адмирал флота поддался паранойе и, решив, что африканец замыслил измену, по пути заколол его насмерть.
Даже без подобных опрометчивых поступков дело крещения продвигалось мучительно медленно [224] . Но внезапно, когда агенты Португалии продвинулись еще дальше внутрь Гвинеи, из глубин Африки всплыли поразительные сведения.
Пришли известия от пресвитера Иоанна.
В 1486 году в Лиссабон вернулся посланник в сопровождении посла от короля Бенина. Он заявил, что в двадцатидневном переходе от побережья обитает монарх по имени Оганэ, которого подданные почитают так, как католики – папу римского. Многие африканские цари приезжают к нему, чтобы короноваться медным шлемом, посохом и крестом, но видеть его персону нельзя – он лишь милостиво протягивает из-за шелкового занавеса стопу для поцелуя.
224
Много лет спустя резной камень с выбитым на нем именем Кана был обнаружен на берегу реки Конго (которую португальцы окрестили Заир). Однако де Барруш утверждает, что Кан вернулся в Португалию, а другие источники – что он умер у мыса Кейп-Кросс. См.: Edgar Prestage. The Portuguese Pioneers, 210.