В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Три дня корабли держались поближе к берегу, проходя мимо пышных лесов и устьев многочисленных речушек и рек, пока не достигли огромного залива, шести лиг глубиной и шести лиг шириной в устье. Как раз здесь у Диаша произошла злосчастная встреча с пастухами, и да Гама держался настороже.
Флотилия вошла в залив, миновала островок, берега которого облюбовали тюлени, и бросила якорь недалеко от берега. Здесь предстояло задержаться надолго. Запасы на трех основных кораблях были уже на исходе, и на них следовало перегрузить содержимое транспортного судна.
Неделя прошла без каких-либо признаков туземцев; только по берегу бродило загадочно большое количество скота. Потом 1 декабря с холмов спустились девяносто или около того человек, кое-кто даже вышел к самой воде [316] .
316
Journal, 8.
Да Гама, еще не оправившийся от своей раны, был настроен менее благодушно. Он велел своим людям отвести шлюпки подальше от заросшего кустарником участка берега, где сгрудились африканцы, и взять курс на открытый пляж, где было меньше шансов внезапного нападения. По его знаку туземцы последовали за ними.
Командор сошел на берег со своими капитанами, солдатами и арбалетчиками и дал знать африканцам подходить по одному или по двое. В обмен на бубенчики и несколько красных шапок он получил несколько прекрасных браслетов из слоновой кости. По всей видимости, слоны тут водились в изобилии – огромные кучи их навоза виднелись повсюду.
На следующий день на берегу появилось две сотни туземцев, которые привели дюжину жирных быков и коров и четыре или пять овец. На самом жирном быке ехал человек, сидевший в носилках из веточек поверх тростникового грузового седла, сплетенного из тростника; в носы других животных были продеты палочки, – как оказалось, это был знак того, что скот выставлен на продажу. После нескольких месяцев вяленого мяса и солонины у португальцев при мысли о жареной говядине потекли слюнки. Гости направились прямо к пляжу, а их хозяева тем временем извлекли похожие на дудочки инструменты, завели мелодию и начали танцевать. Теперь да Гама был в приподнятом настроении и приказал играть своим трубачам. Встав в шлюпках, португальцы начали тоже приплясывать, и командор к ним присоединился.
Путешественники купили черного быка по выгодной цене в три браслета и на следующий день устроили себе воскресный пир. «Мы нашли его весьма жирным, а его мясо таким же вкусным, как говядина в Португалии» [317] , – отметил Хронист.
В такой праздничной атмосфере обе стороны несколько расслабились. Стали появляться новые любопытные туземцы, которые на сей раз привели с собой не только стада быков и овец, но также своих женщин и маленьких мальчиков. Женщины остались на невысоком холме за чертой песчаного пляжа, а мужчины собирались группками на берегу, снова танцевали и играли разные мелодии. Когда приплыли португальцы, к ним подошли старики, обмахиваясь опять же опахалами из лисьих хвостов, и обе стороны кое-как сумели объясниться знаками. Ничто не предвещало беды, пока матросы не заметили, что в кустах притаились молодые мужчины племени с оружием в руках.
317
Это были люди племени кои-коин, пастушеского народа, мигрировавшего в Южную Африку к V веку н. э. и смешавшегося с бушменами. Название обоих народов – коисан; готтентоты (старое название кои-коинов, данное им португальцами) сегодня считается уничижительным.
Отведя в сторонку переводчика Мартима Аффонсу, да Гама велел ему попытаться купить за браслеты еще одного быка. Взяв браслеты, африканцы вдруг погнали свой скот назад в буш, а Аффонсу потащили к ближайшему водопою, где португальцы наполняли пресной водой бочки. Почему, гневно спросили туземцы, чужаки забирают их драгоценную воду?
У главы экспедиции начали зарождаться дурные предчувствия. Собрав вокруг себя своих людей, он крикнул Аффонсу, мол, пусть бросает африканцев и идет к шлюпкам. Сев в шлюпки, португальцы направились вдоль берега к открытому пляжу, где высадились в первый раз. Туземцы последовали за ними, и да Гама приказал солдатам надеть нагрудные пластины, натянуть арбалеты, приготовить тяжелые и легкие копья и выстроиться вдоль воды. Демонстрация силы как будто сделала свое, и африканцы отступили.
Да Гама приказал солдатам сесть в шлюпки и ялик, которые на веслах отошли на небольшое расстояние от берега. Хронист отметил, что командор старался устроить так, чтобы никого не убили по ошибке, «но чтобы доказать, что мы способны, хотя и не желаем, причинить им вред, он приказал дать залп из двух бомбард в ялике» [318] . Теперь африканцы смирно сидели сразу за чертой пляжа. Когда выстрелили пушки и над головами у них засвистели ядра, бушмены вскочили и бросились бежать, побросав в панике свои звериные шкуры и оружие. Через минуту двое мужчин выбежали подобрать разбросанные пожитки, и все туземцы исчезли за гребнем холма, гоня перед собой скот. Несколько дней кряду от них не было ни слуху ни духу.
318
Journal, 11.
Когда подошли к концу работы по разборке грузового корабля для починки остальных судов, да Гама приказал поджечь его голый остов. На протяжении нескольких дней остов тлел и дымился в предостережение туземцам. Впрочем, матросы вскоре забыли про неприятности на берегу – они были заботой командора – и снова начали искать развлечений. Одна группа отправилась на веслах к островку в середине залива, чтобы получше рассмотреть колонию тюленей. Животные лежали так тесно, что издалека сам остров казался массой гладких шевелящихся камней. Особи покрупнее были размером с медведей, ревели как львы и нападали на людей без тени страха; копья, брошенные самыми крепкими матросами, соскальзывали с их шкур. Другие особи были много мельче и кричали как козы. Хронист и его группка любителей достопримечательностей насчитали три тысячи голов, после чего сдались и развлечения ради выстрелили по ним из бомбард. Также им встретились незнакомые птицы, которые ревели по-ослиному и были «размером с утку, но они не умеют летать, потому что на крыльях у них нет перьев» [319] . Это были пингвины, и первооткрыватели забивали и их тоже, пока им не прискучило.
319
Там же, 12.
К двенадцатому дню стоянки три оставшихся корабля были почти готовы к отплытию, и матросы вновь отправились заполнять бочки водой. В одну такую вылазку они взяли с собой падран, каменную колонну с королевским гербом, – несколько таких падранов флотилия везла с собой из Португалии. Из бизань-мачты грузового корабля да Гама велел изготовить большой крест, и когда колонна была вкопана, крест водрузили на ее верхушке.
На следующий день, когда небольшой флот поднял паруса, наконец вышли из буша африканцы. Они все время следили за невоспитанными чужаками и теперь увидели свой шанс отомстить. На глазах у уплывающих португальцев десяток мужчин подбежали и разбили на части крест и колонну.
Стояло 7 декабря, и на борту кораблей ясно чувствовалось нервное возбуждение. Пройдя еще совсем немого, Бартоломео Диаш повернул вспять, и люди Васко да Гамы вот-вот должны были вторгнуться в потаенные области природы. Многие были убеждены, что плывут к непроходимому порогу, и вскоре худшие их страхи как будто подтвердились.
Едва флотилия вышла из залива, как ветер спал, паруса повисли, и целый день корабли провели, стоя на якоре. На следующее утро, в день Непорочного зачатия, как благочестиво пометил Хронист, они тронулись в путь – лишь для того, чтобы попасть в ужасающий шторм [320] .
320
Там же, После нескольких месяцев жизни в тяжких условиях на море матросы неизменно выплескивали сдерживаемую агрессию на беззащитных животных.