В поисках камня
Шрифт:
— Любой другой сгодится точно так же, — сказал Ктачик, яростно сверкая глазами.
— Нет, — возразил Белгарат. — Все остальные неприступны. Уязвима только Се'Недра, а она в Пролге, под зашитой самого Ала. Если хочешь, попробуй найти её там, но я тебе не советую.
— Проклятие тебе, Белгарат!
— Почему бы тебе не отдать мне Око, Ктачик? — спросил Белгарат. — Ты знаешь, я смогу его у тебя отнять. Ктачик с усилием взял себя в руки.
— Давай не будем торопиться, Белгарат, — сказал он после недолгого молчания. — Что мы выиграем, если уничтожим друг друга? Крэг Яска у нас. Мы можем править
— Мне не нужна половина мира, Ктачик.
— Ты хочешь весь? — По лицу Ктачика пробежала понимающая усмешка. — Я тоже хотел весь — сначала, но теперь удовлетворюсь половиной.
— Он мне вообще не нужен. Ктачик растерялся.
— Что же тебе нужно, Белгарат?
— Око, — неумолимо отвечал Белгарат. — Отдай его мне, Ктачик.
— Почему бы нам не объединиться и с помощью Ока не уничтожить Зидара?
— Зачем?
— Ты ненавидишь его так же, как и я. Он предал твоего повелителя. Он украл у него Крэг Яску.
— Он предал сам себя, Ктачик, и, я думаю, порой его это мучит. Впрочем, он ловко придумал, как украсть Око. — Белгарат задумчиво посмотрел на маленького мальчика, который стоял перед столом, не спуская больших глаз с железного ларца. — Хотел бы я знать, где он нашел дитя, — пробормотал он. — Невинность и чистота, конечно, не одно и то же, но они очень близки. Вероятно, Зидару стоило больших усилий воспитать совершенную невинность. Подумай обо всех порывах, которые ему приходилось подавлять.
— Вот почему я позволил ему это сделать, — сказал Ктачик.
Маленький белокурый мальчик, видимо, понимая, что говорят о нем, доверчивыми глазами смотрел на двух стариков.
— Все дело в том, что Крэг Яска — Око — у меня, — сказал Ктачик, откидываясь на стуле и кладя руку на ларец. — Если ты попробуешь его взять, я буду с тобой сражаться. Никто из нас не знает, чем это обернется. Зачем рисковать?
— Какой тебе от него прок? Даже если оно покорится тебе, что потом? Ты оживишь Торака и отдашь Око ему?
— Возможный вариант. Но Торак уже пять столетий спит, и мир прекрасно обходится без него. Я не представляю, зачем сейчас его тревожить.
— То есть ты хочешь владеть Оком сам.
Ктачик пожал плечами.
— Кто-то должен им владеть. Почему бы не я?
Он по-прежнему сидел откинувшись и казался совершенно спокоен. Он не шевельнулся, никакое чувство не отразилось на его лице, когда он ударил.
Это было не прикосновение, не волна, но удар, и сопровождался он не хорошо знакомым рокотом в мозгу, но громовым раскатом. Гарион понял, что такой удар, будь он направлен на него, стер бы его в порошок. Но удар был направлен не на него, а на Белгарата. На какое-то ужасное мгновение Гарион увидел своего деда окутанным тенью, и тень эта казалась темнее ночи. Тут тень разлетелась, словно тонкий хрустальный кубок, рассыпалась осколками тьмы. Нахмурясь, Белгарат все еще стоял перед своим старинным врагом.
— Это все, на что ты способен? — спросил он и ударил сам.
Лучезарный голубой свет окутал гролима, сомкнулся вокруг, казалось, сминая его своим напором. Стул, на котором Ктачик сидел, разлетелся в щепки, словно по нему с размаху ударили чем-то тяжелым. Ктачик упал вместе со стулом, обеими руками отпихивая от себя голубое сияние. Он вскочил на ноги и выбросил волну огня. В этот жуткий миг Гарион вспомнил Эшарака, когда тот горел в лесу Дриад, но Белгарат отбросил пламя и, невзирая на давнишнее свое утверждение, что Воля и Слово не нуждаются в жестах, воздел руку и запустил в Ктачика молнией.
Чародей и колдун стояли лицом к лицу посреди комнаты, окруженные вспышками света, волнами пламени и тьмы. Рассудок Гариона оглох от постоянных взрывов чистой энергии. Он чувствовал, что битва видна лишь отчасти и наносятся удары, которых он не то что различить — вообразить не может. Казалось, сам воздух в комнате трещал и шипел, странные образы возникали и исчезали, вспыхивая на грани видимости, — огромные лица, гигантские руки и что-то, для чего у Гариона не имелось даже названия. Башня дрожала, пока два ужасных старика с треском рвали ткань реальности, выхватывая из небытия орудия, рожденные воображением и бредом.
Безотчетно Гарион начал собирать волю, концентрируя свое сознание. Он должен это прекратить. Удары краем задевали его, как и других. Уже ни о чем не думая, Ктачик и Белгарат, сжигаемые взаимной ненавистью, высвобождали силы, способные убить их всех.
— Гарион! Не вмешивайся. — Голос тети Пол был так резок, что юноша сначала не поверил, что это говорит она. — Они уже на грани, и, если ты подбросишь туда еще чуть-чуть, ты уничтожишь обоих. — Она замахала руками остальным. Отойдите. Отойдите все. Воздух вокруг них кипит.
В страхе все отступили к дальней стене.
Чародей и колдун стояли всего в нескольких футах один от другого. Глаза их сверкали, энергия волнами прокатывалась взад и вперед. Воздух шипел, одежда на стариках дымилась.
И тут Гарион заметил мальчика. Ребенок смотрел спокойным, ничего не понимающим взором. Он не вздрагивал и не ежился от жуткого зрелища и оглушительного шума Гарион напружинился, чтобы прыгнуть вперед, схватить мальчика и оттащить в безопасное место, но тот как раз повернулся к столу. Встав на цыпочки, он откинул крышку и сунул руку в ларец, который перед тем созерцал Ктачик. Оттуда он вынул круглый серый полированный камень. Гарион тут же ощутил в себе прежнее колеблющееся свечение, столь сильное, что оно охватило его целиком; уши наполнились оглушительным пением.
Он услышал, как ахнула тетя Пол.
Держа серый камень обеими руками, как мяч, мальчик пошел прямиком к Гариону. Глаза его лучились доверием. Полированный камень отражал вспышки жуткого сражения посреди комнаты, но и сам светился. Из глубины его шло ровное лазурное сияние, и сияние это делалось сильнее по мере того, как мальчик приближался к Гариону. Ребенок остановился и поднял руки, протягивая юноше камень. Он улыбнулся и произнес одно слово:
— Миссия.
Мгновенный образ наполнил рассудок Гариона, образ жуткого страха. Он понял, что заглянул прямо в сознание Ктачика. Это была картинка из мозга колдуна: Гарион держит в руке светящийся камень — и картина эта ужаснула гролима Юноша ощутил разбегающиеся по комнате волны страха. Очень медленно он потянулся правой рукой к камню, который протягивал ему ребенок. Родинку на его ладони влекло к камню, в голове гремел многоголосый хор. Протянув руку, он ощутил внезапный животный страх Ктачика.