В поисках меча Бога Индры
Шрифт:
– Не-а… вони хотють, – вступил у говорок мальчонка, припоминаючи як балякали меж собой кони, жёлая зайтить у лесок и напитьси. – Крепыш и Лис тоже хотють пить.
И Борилка просияв вулыбкой вуставилси на солнечного Бога Ра, которого тяперича, приобретя силу Ясуней, мог зреть таким, каковым Асур и был на самом деле. Не просто светозарным впечатляющим колом, не просто солнечным жёрновом, а мощным, ражим, хотя вже и пожилым, мужем. Ра крепко сжимаючи златы поводья у руках, стоял на солнечном возу с чётырьмя мельничными жёрновами заместо колёс, да высокими бортами, украшёнными сказочными рязными изображениями земель, гор, рек и озёр Бел Света, тока усё жёлто-редрым светом сияющее. Воз тянули четыре огромных пыхающих златым светом вола, нясущи мощны, чуток загнуты назадь, длинны рога. Сам Бог, был оченно красив, а его тёмно-сини очи смотрели на мальчишечку сице по-доброму, шо чудилось Борилки, Асур поглядываючи на негось
– Ну, ано ежели вони и хотють пить, – молвил недовольным гласом обавник. – Так пущай терпять… Занеже ночью ны хоть у Гарки и пустять, потомуй как ворота там не затворяють, но ваявода ужось точнёхонько ня приметь. Ведь то ему без надобности… ны видеть.
– И то правду гутаришь, Жаворонок, – согласно закивав, отметил Соловей. – Оно надоть нам к няму попасть, а не ему к нам. Но-но… – понудил Соловей присмиревших и будто взгрустнувших коней, оные токась появилось краснолесье, вже жёлали направить свову поступь прямо к журчащему, идей-то близёхонько родничку. Обаче, скумекав, шо поить их ня будуть возмущенно затрясли головами и обидчиво заржали.
А укачиваемый, медленно трюхающей сноповозкой, Борилка вулыбалси у ответь такому щедрому солнечному Богу Ра, и покачиваясь управо да лево, наслаждалси летним жаром, и утишившейся душой. Вмале вон сомкнул очи и задрёмал… И снились, чистому душой, мальчоночке дальни грады, скрывающиеся за могутными деревянными тынами, хоронящиеся идей-то там… заоблачными далями.
Ну, а внегда малец пробудилси, Ра ужотко направил свой величественный воз ко пределу небосвода, тудысь идеже край небушка сходилси со краем зелёных пожней, лесов и лугов. Борила раскинув руки у сторону потянулси, да широко зевнув, поднялси с соломы, шо устилала дно сноповозки. Вусевшись тама вудобнее вон неторопливо убрал кугиклы у раскрыту котомочку, связав её снурком и огляделси.
Сноповозка подъезжала ко Гаркам, потому как ноне повдоль езжалой дороги, лёжали поля ржи, пошеницы, овса и гречи. В энтом году весна зачилась ранёхонько и часть зёрна вже була у молочке, то есть стёбли злаков снизу пожёлтели, а верхни казали ащё зеленцу. Посему на неких полях трудились люди, вубирая то зерно у молочке, и лёжали там витые снопы, да скирды соломы, одначе, больша часть пожней покуда была не тронута и ждала свово времечка, кады злаки стануть златого, як солнышко цвета. Там же иде задалась страда виднелись образы мужей, жён, младых парней и девиц да мёлькали пошеничны головки отроков и деток, помогающих старчим. Поля стелились удаль на много… много саженей уперёдь да бока, а там идей-то в отдалении, подымалися ражие, высокорослые, оберегающие не преступными стенами, те людски посевы, лесны дубравы.
Невдолге Борила, усмотрел, оставшуюся позадь них и нямного левей, сторонь зелёноватой ветви боляхной речки, крупну деревеньку, у которой зрелось множество изб. Отрок, вытянув шею, хотел було их сосчитать, кадысь ево окликнул Соловей:
– Глянь-ка Борилушка, вон тудыличи, впредь, то и есть Гарки.
Малец сей же миг, развернувшись и подавшись уперёдь, привстав на колени, выглянул с под плеча старшёго братца и приметил тама, кудысь вуказывал рукой Соловей, прямо за оканчивающейся пыльной ездовой полосой, огромно, сице по первому показалось Бориле, поселенье. Тот град лёжал недалече от широкой и многоводной реки Ужо, по брегу оной во множестве были разбросаны рыбацки лодочки. Несколько здоровенных ушкуев, деревянных бероских судёнышков, с узкими носами, каковыми вони прямо-таки въехали на брежину да низкими бортами, покачивалися на волнах. Бероские ушкуи во длину достигали не меньче пяти косовых саженей, а в ширшину у них була уся махова сажень. На таком судёнушке не было никаких вукрытий, а у центре ровной, сплошной палубы располагалася съёмная мачта с одним косым аль прямым парусом. Также на ушкуе находилися скамли для гребцов и мощны весла кои во любой миг приходили на смёну парусу. Град Гарки поместилси на пологом, вроде як насыпном кургане, обнесённом по колу высокими, массивными дубовыми брёвнами с заостренными и обожжёнными концами, вустремленными увыспрь. По околотку частокол вокружал глубокий ров наполненный водой, кое-где поросший кугой и рогозой. По зеленоватой, будто стоячей водице плавали дики, буроваты ути, да серы гуси. Прямо ж перед тем рвом поместились огороды, идеже градской люд ростил морковь, репу, капусту, бурак. Ужо высоки, зелёны аль бордовы листки, от лёгонькогу ветерка приветственно кивали приехавшим у их град гостям.
Сноповозка беспрепятственно въехав по деревянному мосту во Гарки, миновала высоки, дубовы, двухстворчаты ворота, гладко обтесанные и укреплённые на здоровенных, поблескивающих пётлях. И опосля неспешно покатила по широченной вулочке, гулко тарахтя деревянными колёсами о колотые напополам брёвна, кыими та була выстлана, абы значить вёсной и овсенью у той грязи, шо прясуща почве земель бероских не вутопнуть. По граду, с одной и другой стороны от стёжки, поместились ни чем, ни ограждённые сложенные из толстых брёвен избёнки-срубы и усяки разны постройки: сараюшки, дровники, бани, житницы, овины, сенники, конюшни, хлевы, птичники. Сами избёнки были больчей частью четырёхстенными, с одной широкой горницой, да холодными сенцами. Одначе, встречались меж них и пятистенны срубы, имеющие внутренню поперечну стену, каковая дёлила избу на две горницы. Усе избы были крыты двускатным тёсом, а в небольши оконца вставлены бычьи пузыри аль слюда, у кого як. Проезжая, по градской улочке, Борилка видел не так много людей, занеже беросы любили труд и коль не были занёты на полях, то верно работали на огородах або у дворах. Лишь мёлькали посторонь изб, да таких же срубленных из брёвен хозяйственных построек, младши ребятёнки и приставленные к ним надзором отроковицы, а инолды из деревянной конуры, сонно потягиваяся, вылёзали собаки, низкуго росточку, да рыжего окрасу. Они ляниво позевываючи, глядели на проезжающую, мимо их двора, сноповозку, и, потряхиваючи головьми, трясли плетёными верёвками, оными были привязаны к своим деревянным жилищам. Открывши роть, Борил обозревал таку, аки ему кузалось скученность изб, построек, шо и не сразу приметил как Соловей придержал лошадей подле пятистенного сруба, бывшего жилищем ваяводы, крытого тёсом, из одного краю крыши которого, устремляясь ввысь, таращилась белёная, малёхо припорошенная сажей, каменна труба. Обок той избёнки, по праву сторону от няго, тулясь друг к дружке стояли у рядье сараюшко, житница, овин, сенник, хлев, птичник, дровник. Двери у житницу были открыты настежь и кака-то молоденька дивчиночка, неторопливо подметала там унутри, подымая уверх облака зерновой пыли, залежавшейся с прошлогу года.
Соловей, Жаворонок и Борилка слезли со сноповозки, и старший братец вукрепил поводья на толстом столбе, нарочно установленном тама для прибывающих гостей. Обавник недовольно закряхтел, и, оправив задравшуся рубаху, молвил, обращаясь к Соловью:
– Оно, пущай Борилушка, туто-ва покеда побудеть… Покалякаем со ваяводой покамест без няго.
– Чаво сице? – вудивленно поспрашал Соловей и уставилси очами у лицо обавника.
– Чаво, чаво, – пропыхтел тот у ответь, своим густым низким голосом. – А тогось, шо вон мальчёночка сувсем… надоть ваяводу дотоль приуготовить, а то высмееть.
– Ладненько, пущай будя аки гутаришь, – изрёк Соловей. И, переведши взгляд на братца, вулыбаясь произнёс, – Борюшка побудь туто-ва.
Мальчик послушно кивнул и полез сызнова у сноповозку на прежне место. А Соловей и Жаворонок отряхиваясь от мелких, сухих отросточков трав, приставших ко штанам, да приглаживаючи растрепавшиеся от ёзды длинны волосы, заправляючи их за уши, направились к распахнутой двери сруба ваяводы.
Глава четвертая. Домашни духи
Борилка неотрывно слёдил очами за братцем и обавником, а внегда они пригнувши головы, вошли во тёмны широки сенцы и открыв двери пропали у самой избёнке, взволнованно вздохнул да принялси осматривать двор ваяводы: егось крепки постройки вставши у рядь; поветь – часть крытого тёсом двора, иде вже лёжала пара скирд сена и соломы. А после воззрилси на житницу, помещение, идеже хранилось зерно, мука и сухари, унутрях которого продолжала месть пыль, поднимая её точно ветроворот, отроковица, даже не вубративша внимание на прибывших. Малец недолзе глядел на ту дивчину, со двумя длинными, тонкими косичками, кои усё то времячко, шо вона наклоняясь мёла, соскальзовали со спины и скатываясь униз, стремилися впасть на пол житницы, по каковому та ступала босыми стопами. Девонька выпрямляла стан, недовольно мотала головой, и закидывала косьми на спину, а опосля сызнова принималася за свову работу. Надетая на ней бела рубаха, была обильно покрыта серо-жёлтой пылюкой… и отрок подумал, шо той девчонке, судя по сему, вельми достанитси от матушки, кады она такой замарахой явитси у избёнку.
Унезапно из пелёсо-рыжой пыли, споднятой у житнице, на двор, минуя растворёны двери, выскочил дух. То был Амбарник, дух сухраняющий хлеб у весь год от усякой напасти, птиц и зверья, частенько хохочущий, хлопающий у ладоши и таким шумом отгоняющий от хозяйского добра усех тех, кто любить поживитьси на дармовщинку. Дух житницы был низкого росточку, и со трудом доходил Бориле до поясу, дюже худобый, да увесь… увесь покрытый редрой шёрсткой як, шо и неможно було узреть ни егось лика, ни чёрточёк на нём, ни даже глазиков.