В поисках потерянного рая
Шрифт:
— Да рассказывали. Только это... Царевен я видал-перевидал. И не сочтешь! Они мне еще во дворце надоели. Даже хуже горькой редьки. Мне лягушка больше нравится. Ни у кого такой нет, только у меня. Не, не буду целовать.
— Ох, Иван, и странный ты царевич! Обалдеваю просто. Ну, да ладно — ты сам себе монарх, тебе виднее.
Вдалеке раздался шум, плеск, треск. Кикимора завозилась.
— Пойду я. А то вон твоя лягушонка в коробчонке едет. Экая она у тебя беспокойная. Опять все болото взбаламутила! Тоже мне,
Но Иван уже плохо слушал Кикимору. Он приподнялся с кочки и всматривался из-под руки в том направлении, откуда доносились звуки. Не врала Кикимора: скоро он увидел свою суженую-ряженую. Лицо его расцвело улыбкой: до чего ж потешно она чапала — шумно, поднимая тучи брызг, выпученные глаза вращаются в разные стороны, лапки врастопырку, улыбка во всю физиономию, да еще какие-то цветочки за собой волокет.
— Ива-а-а-а-анище! — завопила она еще издали. — Смотри, какие я кувшинки нашла на том краю болота! Ты щас рухнешь! Реликтовые!
— Кувшинки ей, — ворчливо сказал Иван-царевич. — Шлындаешь весь день, а сама небось еще и не поела. Комаров будешь?
— Буду! — радостно согласилась лягушка. — Голодная — страсть, я все буду! Мне тебе столько всего надо рассказать...
После ужина сидели на кочке, как обычно — закатом любовались. Лягушка на рукав Иванов забралась, к широкому плечу прислонилась.
— Иван! А хочешь, я шкурку скину, девицей обернусь? — спросила лягушка. — Я ж все-таки от рождения царевна... волшебная я, ты ж знаешь.
— Ну вот еще придумала, — строго глянул на нее Иван-царевич. — Ну скинешь, ну обернешься, и что? Придется тебя в стольный город вести, родителям показывать. А там опять — шум, гам, дворцовая жизнь, балы-приемы... ничего хорошего, словом!
— А тебе тут, на болоте, не скучно? — обеспокоенно спросила лягушка. — Ты ж к покоям царским привык!
— Да ну их, эти покои! Ерунда это все. На самом деле там тебе покоя нипочем не дадут, так и будут дергать с утра до вечера. Настоящий покой — тут, у нас, на болоте. Солнечно... тепло... спокойно... лес кругом... жители дружелюбные... ты рядом... Хорошо!
— А как холода настанут?
— А шалашик на что? Я его до снега утеплю, обустрою. Ничего, перезимуем!
— Вань, а ничего, что мы всю сказку нарушили? Там же не так все было?
— А ничего! Другую сложим. Даже не одну. Чего еще делать в шалаше долгими зимними вечерами? Только сказки складывать! Давай-ка, прыгай ко мне за пазуху, лягушка-болтушка! А то свежо становится — еще замерзнешь, возись с тобой потом.
— А хорошо все-таки, что у тебя руки кучерявые, — сонно пробормотала Царевна-лягушка, устраиваясь за пазухой. — Не запули ты тогда стрелу на болото, страшно подумать, что было бы.
— А ты не думай, ты спи, — скрывая улыбку, назидательно посоветовал Иван-царевич. — Стрелы, между прочим, прилетают всегда, куда следует. И «кучерявые
* * *
— Вот такая у нас сказка получилась, — развел руками Иван-царевич. — С тех пор и живем тут на болоте. Обосновались, обжились. Гости к нам часто наезжают. Хорошо тут у нас, тихо! Думаю вот профилакторий построить, для городских-то. А то у них там сплошные стрессы да неврозы.
— А разве можно вот так свободно со сказкой обращаться? — не утерпела я. — Как хочу, так и ворочу, что ли?
— Каждый сказку своей жизни сам слагает, — изрекла лягушка. — Ты и автор, ты и участник, да и сказитель тоже. Кто ж тебе запретит придумать все, как сердцу любо?
— А тогда почему вы все-таки в красну девицу не хотите превращаться? — выпалила я очень мучивший меня вопрос.
— Превращаюсь, когда надо, — развеселилась лягушка. — Только я в лягушачьем обличье больше люблю. В сарафане да на каблуках по болоту шибко не попрыгаешь! А мне нравится, я любознательная.
— Да и я ведь ее еще лягушкою полюбил, — добавил Иван. — Мне она в любом образе мила. Сердцу не прикажешь!
— Выходит, не в красоте дело? — задумалась я. — А то мы там всякие прически-маникюры делаем, пилинги-подтяжки, на диетах сидим, из кожи вон лезем, чтобы понравиться...
— А не надо из кожи вон лезть, — тут же отозвался Иван. — Это вон купцовы дочки пусть с утра до вечера свеклой-сметаной мажутся да пред женихами жеманятся. Настоящие Царевичи естественность любят. Ты просто живи и жизни радуйся! А стрела жениховская тебя сама найдет. Судьба!
— Как нога? Не болит? — переменила тему лягушка.
— Совсем прошла! — с удивлением поняла я. — И правда, целебная тина-то оказалась! Надо мне дальше отправляться.
— А куда, красна девица, путь держишь, коли не секрет? — поинтересовался Царевич.
— Иду искать Потерянный Рай, — созналась я. — Может, укажете дорогу?
— Не обессудь, не укажем, — вздохнула лягушка. — Рай-то у каждого свой, да у всех разный. Кому в тереме рай, кому в корчме, а кому и в шалаше. Придется тебе самой по сказке пройти да Рай твой найти.
— Ну, ничего! — не расстроилась я. — Я за тем сюда и пришла. Спасибо, что накормили-напоили, ногу подлечили. Пора мне, пойду.
— В добрый час! — хором напутствовали меня Царевичи.
И вскоре я уже шла от болота по столбовой дороге. Шла и размышляла о том, что Иван с его лягушкой, на самом деле, молодцы! Живут не так, как положено, а так так, как хочется. Построили свой маленький Рай на отдельно взятом болоте — и жизни радуются. Хорошая у них сказка сложилась, и вещи они правильные говорили, не забыть бы только...