В поисках потерянного рая
Шрифт:
— Теперь им хватит впечатлений надолго! — с удовольствием констатировала Татьяна. — Ну что ж, пойдемте? Им пока не до нас будет, а я хочу показать вам Седьмое Небо. Как вам такая идея?
— Замечательно, — ответила я. — Мне и правда интересно, как у вас тут все устроено.
— Тогда экскурсия начинается! — объявила Татьяна и энергично повлекла меня по плиточной дорожке. — Здесь у нас много разных интересных мест. Вон там — наш Ботанический Сад. Мы разводим Цветики-Семицветики. Каждый лепесток исполняет желание. Направо — обсерватория. Любой может найти и зажечь свою Звезду, и даже проложить собственный Звездный Путь.
— А это что за беседка? — указала я на симпатичное сооружение, увитое плющом и диким виноградом.
— Это Болталка, — объяснила Татьяна. — Здесь можно просто поговорить — обо всем на свете. Опытом поделиться, совета спросить, важные вопросы обсудить. А вот в этом здании у нас расположена Небесная Лаборатория. Здесь ведут исследования ясновидящие, гадалки, оракулы, целители. Ищут рецепты помощи тем, кто в ней нуждается!
— «Особенным» детям? — уточнила я.
— Иногда родители нуждаются в помощи гораздо больше, ведь им непросто взращивать «особенных» детей, и этому ни в одном институте не учат. Так что Лаборатория нам очень нужна! В общем, у нас тут большое хозяйство.
— А кто же всем этим хозяйством занимается? — задала вопрос я.
— Ангелы Седьмого Неба, — ответила Татьяна. — «Особенным» ребятишкам нужны «особенные» воспитатели. Поэтому родители приходят к нам, сюда, учиться и учить других. Некоторые просто заглядывают время от времени, а многие — остаются и обитают здесь постоянно.
— А кто все это придумал? — восхищенно спросила я.
— Я, — просто сказала Татьяна. — Когда-то я была настолько несчастной и потерянной, что у меня просто не осталось выбора — или разрушиться, или придумать что-то совершенно волшебное. Вот я и придумала Седьмое Небо. И сама стала его первым Ангелом.
— Вы? Несчастной и потерянной? Мне просто не верится. Вы же светитесь вся — и правда, как Ангел!
— Давайте, я расскажу вам нашу историю, — предложила она. — Тогда вы лучше поймете...
Сказка одиннадцатая
СВЯЗНИК И АНГЕЛ
Доктор был настоящий. Не просто доктор, а доктор наук. Светило. Молодой, успешный, деловой. И сейчас он должен сказать. Дать нам шанс. Осветить мне путь. Пожалуйста! Мы уже были везде, где можно: обследовались у лучших врачей, обращались к потомственным колдуньям, ставили свечи в церкви и просто шепотом молились на ночное небо. Это наша последняя надежда. Дальше — только Господь Бог.
В груди что-то мелко-мелко, противно вибрировало. Не то надежда, не то страх. Да что же он медлит, в конце концов?
То, что сказал доктор, было приговором. Окончательным и обжалованию не подлежащим. Мой ребенок, мой мальчик, мой любимый малыш никогда не будет видеть. Никогда.
Вибрация нарастала, превращаясь в боль. Эх, доктор-доктор, какое же ты после этого светило?! Что же ты не оставило нам ни одного лучика надежды?
Наверное, я все-таки сильная. Как-то я добралась до дома. Аккуратно повесила пальто на плечики. Что-то там выложила из сумки. Вошла в комнату. И тут вибрация стала неуправляемой,
— Мама, мама! Да мама же! Ма-а-а-а-ам... — Кто-то настойчиво тряс меня за плечо, не давая окончательно забыться.
Пришлось открыть глаза. Наверное, я умерла. Вокруг не было привычного мира. Были какие-то цветные пятна, некоторые из них передвигались. Все было размытым, разноцветным, неопределенным. Впрочем, нет, я не умерла. Потому что чувствовала запахи и звуки — много, очень много, гораздо больше, чем я могла опознать и определить.
— Мам, да ничего ты не умерла! — с досадой сказал кто-то совсем рядом. — Ну посмотри же на меня!
Я поняла, что цветное пятно симпатичного василькового цвета с золотыми вкраплениями почему-то зовет меня мамой.
— Ты кто? Это что? Где я? — собрала я в кучу все глупые вопросы. Но они меня очень занимали сейчас.
— Мам, это я, твой сын. Если ты перестанешь бояться, ты почувствуешь.
От пятна веяло какой-то надежностью, нежностью и озорством. Как от сына. Я вдруг совершенно перестала паниковать.
— Мама, ты просто попала в мой мир. Я его вот так вижу. А ты?
— Ты — мой сын? — все-таки спросила я, хотя уже знала ответ. Так, по инерции спросила.
— Ну ты же чувствуешь. Глаза можно обмануть, а чувства не ошибаются. Я — твой сын, ты — моя мама, и я тебя люблю.
Пятно потянулось ко мне, и меня захлестнула волна нежности — как бывало всегда, когда мой детеныш обнимал меня и говорил: «Знаешь, как я тебя люблю? До неба!» И хотя он сейчас говорил совсем не так, как обычно говорят шестилетние малыши, я твердо уверовала: да, это мой ребенок.
— Вот смотри! Это — наша драцена, — показал мне сынуля.
Драцена излучала важность и спокойствие и была похожа на зелено-оранжевую медузу.
— Вот телевизор! — продолжал он.
Телевизор выглядел угловатым пятном — грязно-коричневым, с красными, фиолетовыми и болотными мазками, и от него веяло неприязнью, спесью и агрессией. «Господи, что за монстра мы держим в комнате!» — мимолетно подумала я.
— Я вижу мир совсем по-другому, — медленно сказала я. — Там все такое четкое, резкое, и все сразу понятно — что есть что.
— Это — твой способ, — мягко сказал сын. — Потому что ты смотришь наружу. А я — внутрь.
— Зачем? — тупо спросила я.
— Ну кто-то же должен смотреть внутрь, — объяснил сын. — Когда тебя ничто не отвлекает, проще разговаривать со Вселенной. Когда тебя не обманывают глаза, можно черпать информацию напрямую, из первоисточника. И еще очень хорошо думается.
— Когда мне этого хочется, я медитирую, — зачем-то сообщила я.
— А я медитирую всегда, раз уж есть такая возможность, — улыбнулся сын. Ей-богу, я не видела, но почувствовала, как он улыбнулся!
— Мама, почему ты плачешь? — спросил он.
— Мне грустно. Я так мечтала, что ты будешь расти, бегать, шалить. Я научила бы тебя читать, и ты прочел бы много интересных книжек с яркими картинками. А потом мы с тобой поехали бы путешествовать, И ты увидел бы дивные места — реки, горы, цветы на лугу. А потом ты поступил бы в институт. И научился бы кататься на горных лыжах. Мне так жаль, что всего этого не случится. Поэтому я плачу.