В поисках Шамбалы
Шрифт:
Не собираюсь искать внешне похожие строчки или повторяющиеся мотивы. Стихи Тютчева и Рериха роднит другое: внутреннее
Философия стихов Рериха — не уход от действительности, не бегство в потусторонние миры. Конечно, влияние идеалистической философии в них обнаружить нетрудно. Но с самого начала следует подчеркнуть, что ближе всего Рериху была философия пантеизма (это, кстати, тоже роднило Тютчева и Рериха), философия, которая видит дыхание чудесного во всем, что окружает человека. Эта философия, по-своему воспринятая Рерихом, творчески им осмысленная, лишена и намека на обособленность или пассивность. В ней нет и нотки «мировой скорби», которую декларировали все без исключения представители символизма. Это философия радостного слияния с природой, с людьми, со всем светлым, что есть в нашей жизни.
Поэзия Рериха символична, но символ для Рериха — это не «тайнопись неизреченного», как провозглашал апостол символизма Вячеслав Иванов. Нет. Символ в поэтической системе Рериха обеспечен конкретным содержанием, он несет в себе определенный и ясный призыв. Философия стихов Рериха в высшей степени действенна, потому что она связана с живой реальностью. Более того! Сквозь своеобразную философскую символику легко угадывается биографическая основа стихов.
Леонид Андреев называл Рериха поэтом Севера, а его стихи — «северным сиянием». Это очень точная характеристика. Сдержанные краски северного озерного края все время воскресают в философских стихах Рериха. Углубленно-внутренняя работа мысли и духа происходит на фоне прозрачных карельских пейзажей.
Зелены были поля.А дали были так сини.Потом шли лесами и мшистым болотом.Цвел вереск. Ржавые мшаги мы обходили.Безлонные окнища мы миновали.…Поредели леса. Пошли мы кряжемскалистым. Белою костью всюдуторчал можжевельник, светлыми жиламимассы камней сдавилисьв давней работе творенья.До деталей воспроизведена обстановка, в которой в те годы, живя на одном из островов Ладожского озера, работал Рерих. «На острове — мы. Наш старый дом… Наша пещера. Наши и скалы, и сосны, и чайки. Наши — мхи».
"Настроения, рожденные жизнью, дали притчи «Священные знаки», «Друзьям», «Мальчику», — сообщает Рерих. «Настроения, рожденные жизнью». А в жизни назревают события всемирной значимости. Творчество Рериха насыщено предчувствием грядущего переворота.
В стихотворении «В танце», датированном последним предреволюционным годом, Рерих резкими штрихами рисует обобщенный образ буржуазного мира с его бездуховностью, с его страхом перед катастрофой, с его стремлением любым способом уйти от этого страха, забыть, забыться.
Бойтесь, когда спокойное придетв движенье. Когда посеянные ветрыобратятся в бурю. Когда речь людейнаполнится бессмысленными словами.Страшитесь, когда в земле кладамизахоронят люди свои богатства.Бойтесь, когда люди сочтутсохранными сокровища толькона теле своем. Бойтесь, когда возлесоберутся толпы. Когда забудуто знании. И с радостью разрушатузнанное раньше. И легко исполнятугрозы. Когда не на чем будетзаписать знание ваше. Когда листыписаний станут непрочными,а слова злыми. Ах, соседи мои!Вы устроились плохо. Вы всеотменили. Никакой тайны дальшенастоящего! И с сумою несчастьявы пошли скитаться и завоевыватьмир. Ваше безумие назвало самуюбезобразную женщину — желанная!Маленькие танцующие хитрецы!Вы готовы утопить себя в танце.Удивительно современные стихи!..В 1918 году Рерих перед прыжком в неизвестное. Чтобы выполнить миссию, к которой он считал себя призванным, ему придется окунуться в атмосферу чуждого западного мира. Он внутренне готовит себя. Он ищет слова утешения, дабы укрепить свой дух. Так появляется стихотворение «В толпу».
Готово мое одеянье. Сейчася маску надену. Не удивляйся,Мой друг, если маска будетстрашна. Ведь это тольколичина. Придется намвыйти из дома. Кого мывстретим? Не знаем. К чемупокажемся мы? Против свирепыхщитом защищайся.Маска тебе неприятна?Она на меня непохожа?Под бровями не видныглаза? Изборожден очень лоб?Но скоро личину мыснимем. И улыбнемся другдругу. Теперь войдем мы в толпу.Настроения этого времени отразились и в другом стихотворении — «Оставил». Но отразились по-другому. Период жизни завершен. Подводя его итоги, Рерих прощается с прошлым. «Все должно быть оставлено раньше, чем путник двинется в дорогу», — напоминает он сам себе восточное изречение.
Я приготовился выйти в дорогу.Все, что было моим, я оставил.Вы это возьмете, друзья.Сейчас в последний раз обойду дом мой.Еще один раз вещи я осмотрю.На изображенья друзей я взгляну еще один раз.В последний раз.Я уже знаю, что здесь ничто мое не осталось.Вещи и все, что стесняло меня, я отдаю добровольно.Без них мне будет свободней.К тому, кто меня призывает освобожденным, я обращусь.Теперь еще раз я по дому пройду.Осмотрю еще раз все то, от чего освобожден я.Свободен и волен и помышлением тверд.Изображенья друзей и вид моих бывших вещей меня не смущают.Иду. Я спешу.Но один раз, еще один раз последний я обойду все, что оставил.Приметы внешнего мира и внешней жизни в стихах Рериха очерчены достаточно четко. Но, разумеется, ими не исчерпывается содержание стихов. Оно глубже, тоньше, сокровеннее. В них запечатлен духовный и творческий поиск художника.
Поэтическое наследие Рериха невелико. Если исключить ранние подражательные вещи, то почти все стихи собраны в книге «Цветы Мории», изданной при жизни художника [1] . Основу книги составили произведения «карельского» периода (1916-1918), созданные на переломном рубеже жизни. Но есть в книге стихи, датированные и более ранними, и более поздними годами. Последняя и самая значительная вещь Рериха — поэма «Наставление ловцу, входящему в лес» написана в 1921 году. После этого художник лишь два-три раза вновь обращается к поэтическому жанру. В 1932 году он пишет, например, стихи «Орифламма». Но они преследовали локальную цель. Рерих мыслил их как подпись к картине с тем же названием.
1
Последние изыскания обнаружили в архиве Рериха полтора-два десятка стихотворений, написанных в то же время, что и книга «Цветы Мории», но не вошедших в нее. (Здесь и далее примеч. автора.)
Книга «Цветы Мории» была издана в Берлине в 1921 году. Она вышла в трудное для Советской Республики время, и средства, полученные от ее продажи, предназначались голодающим в России.
Книгу предваряет эпиграф. Он очень важен. Не только потому, что в нем сконцентрировано содержание книги, но и потому, что здесь сформулирован незыблемый символ веры Николая Константиновича Рериха. Вот эти строки, ставшие девизом всей многотрудной жизни художника:
Поверх всяких Россий есть одна незабываемая Россия. Поверх всякой любви есть одна общечеловеческая любовь. Поверх всяких красот есть одна красота, ведущая к познанию Космоса.