В поисках тигра
Шрифт:
Он презрительно фыркнул.
– Носки – это ни капельки не романтично. Тем более сегодня особый повод. И не порть мне вечер, Келси. Скажи, что любишь меня и мои сережки.
Я обвила руками его шею и улыбнулась.
– Я люблю тебя. И… люблю мои сережки.
Его лицо озарилось душераздирающе прекрасной улыбкой, и мое глупое сердце снова выпрыгнуло из груди.
Я взяла со стола свой подарок и вручила ему.
– Конечно, это полное убожество по сравнению с серьгами и розами. Но, поверь, богатому тигру очень трудно угодить.
Он нетерпеливо разорвал
Я торопливо объяснила:
– Она называется «Граф Монте-Кристо». Это история о человеке, которого по ложному обвинению посадили в тюрьму на долгие годы, но он сумел бежать и отомстить своим обвинителям. Это очень хороший роман, он напоминает мне о твоем многовековом заточении в тигриной шкуре. Я решила, что мы можем ненадолго оторваться от Шекспира и почитать вместе эту книгу.
– Превосходный подарок. Ты подарила мне не только новое произведение, которое мне непременно понравится, но и долгие часы совместного чтения, что является самым лучшим подарком!
Я ножницами отстригла одну розу из букета и засунула ему в петлицу. После этого мы поехали на ужин, который был заказан в отдельном кабинете.
Пока мы сидели и дожидались ни много ни мало личного официанта, я шепотом заявила:
– Меня бы устроил самый обычный ресторан.
– Обычный ресторан, где сотни мужчин сегодня вечером назначили свидания своим дамам? Разве это подходящая обстановка для особенного романтического свидания? Я хочу, чтобы сегодня ты принадлежала только мне.
Он взял мою руку и поцеловал.
– Это мое первое свидание в День святого Валентина с девушкой, которую я люблю. Я хочу видеть, как ты ослепительна при свете свечей. Кстати, чуть не забыл… – Он вытащил из-за лацкана листок бумаги и протянул мне.
– Что это? – Я развернула записку и сразу же узнала его почерк. – Ты написал мне стихотворение?
– Да, – улыбнулся он.
– Ты прочитаешь его мне?
Он кивнул и забрал у меня листок. Потом начал читать, и тембр его голоса согрел меня до кончиков пальцев. Он читал…
Я зажег свечу и смотрел на пламя.Оно танцевало и трепетало,Пугливое и свободное.Оно пленило меня и мерцалов моих глазах.Когда я провел рукой над ним,Оно всколыхнулось.Оно росло все выше, горело все жарче.Когда я отвел руку, жар утих,Ослабел и исчез.Я вновь протянул руку, чтобынасладиться огнем,Что сделает он? Опалит и сожжет?Вспыхнет и ранит?Нет! Он согревал и волновал,Мерцал и сиял,Воспламеняя мое тело и душу,Он – рдеющий, сияющий, манящий —ЯркийОн потупил взгляд, явно смущенный столь красивыми словами. Вскочив, я перешла на его сторону стола. Уселась к нему на колени и обняла руками за шею.
– Это прекрасно.
– Ты прекрасна.
– Я бы поцеловала тебя, но ты будешь весь в помаде, что скажет официантка?
– Какое нам до этого дело?
– Значит, я обречена на поражение?
– Да. Я и так планировал целовать тебя… бесконечно, до самого конца этого вечера.
– Понятно. Значит, я могу начать прямо сейчас? Есть возражения?
– Только пожелание – приступить немедленно.
Я не слышала, как подошла официантка. И покраснела до корней волос.
Рен негромко засмеялся.
– Не волнуйся, я оставлю ей щедрые чаевые.
Официантка подошла к нашему столику как раз в тот момент, когда я неуклюже слезала с коленей Рена. Я ужаснулась, увидев лицо Рена, до самого носа перепачканное моей помадой. Мне не хотелось даже думать о том, на что была похожа я сама. Но Рену было наплевать.
Я попросила его заказать ужин и со всех ног бросилась поправлять макияж. Когда я вернулась, еда была уже на столе. Рен встал, чтобы отодвинуть для меня стул, а когда я села, перегнулся через стол и прижался щекой к моей щеке.
Я рассеянно теребила новую сережку. Разумеется, это не укрылось от его внимания.
– Они тебе нравятся?
– Они прелестные, но мне очень неудобно, что ты тратишь на меня столько денег. Знаешь, я думаю нужно завтра же вернуть их в магазин. Может быть, они позволят заплатить только за прокат.
– Обсудим это позже. А сейчас я хочу любоваться тобой в этих серьгах.
После ужина мы поехали на бал. Рен крепко прижимал меня к себе и кружил по всему залу, не сводя глаз с моего лица. Он был настолько прекрасен, что я тоже не видела никого, кроме него.
И еще он тихонько мурлыкал в такт песне под названием «Мое признание».
Я с улыбкой заметила:
– Эта песня очень точно описывает мое отношение к тебе. Мне потребовалось много времени, чтобы признаться в своих чувствах прежде всего самой себе.
Он внимательно вслушался в слова, потом расплылся в улыбке.
– А я знал, как ты ко мне относишься после нашего поцелуя перед выходом из Кишкиндхи. Того самого, который так разозлил тебя.
– Ах, вот оно что! Теперь я понимаю, почему ты называл этот поцелуй «просветляющим».
– Он и был таким. А почему ты тогда так взбесилась?
– Я неправильно поняла твой термин.
– Я назвал тот поцелуй просветляющим, потому что после него понял самое главное – мои чувства не были безответными. Ты бы никогда не смогла так целовать мужчину, если бы не любила его.
Я приподнялась на цыпочки и потрепала его по волосам на затылке.
– Так вот почему после этого поцелуя ты стал вести себя так нагло и самоуверенно!
– Конечно. Но весь мой кураж пропал после твоего отъезда.