В поисках убийцы
Шрифт:
— Совершенно верно! — в один голос сказали Чухарев и Август Семенович.
— Отлично! — отбрасывая нож и беря папироску, произнес начальник. — Теперь это ясно.
На этот раз и помощник, и Чухарев промолчали.
— Ясно, что он ее отравил, а потом убил, — медленно проговорил начальник.
— Но он ее вывез из номеров, — сказал помощник.
— Вывез и убил, — ответил начальник.
— Где же?
— Вот и надо искать, — не смущаясь, ответил начальник. — Главное у нас есть: приметы
— Только что получил, — помощник вышел и вернулся с пачкой телеграмм. — Вот что нам сообщают, — и он начал докладывать, по очереди кладя телеграмму за телеграммой на стол перед начальником. — "Москва. В начале сентября, до третьего числа, приехал Кругликов и остановился в «Лоскутной» гостинице, а восьмого октября выехал, дав выписку на Красноярск. Десятого сентября приехала Коровина, остановилась в "Большой Московской" гостинице. Уехала восьмого сентября, дав отметку в Тамбов".
— Отлично! — сказал начальник, проглядывая телеграммы. — Дальше!
— "Саратов. Кругликов приехал в июле, остановился в «Северной» гостинице, уехал первого сентября, отметился в Кишиневе". О Коровиной все то же, что вчера этот Семечкин говорил. Выехала седьмого сентября.
— Так!
— Далее! "Курск. Мещанин Кругликов, Антон Степанович, значится тридцати пяти лет, домовладелец. Занимается кондитерским ремеслом. Ни в чем замешан не был. В городе живет безотлучно".
Начальник усиленно закивал, и его лицо прояснилось.
— Остальные из Одессы, Киева, Харькова, Варшавы и других городов. Везде: «Нет». Кругликова не знают.
Начальник опять кивнул головой и затем произнес:
— Ясно: паспорт подложный. Мы имеем дело с хитрым мошенником. Надо обличить теперь его настоящее имя. Да. Вы можете идти, — сказал начальник Чухареву. — В свое время вам будет указано, что делать.
Сыщик низко поклонился и вышел.
Тогда начальник сыскной полиции продолжал:
— А вы, Август Семенович, пригласите к нам Семечкина и покажите ему наши альбомы. Как знать? Может, среди них и окажется этот Кругликов. А я подумаю, что предпринять дальше. Пока оставьте меня!
Август Семенович вышел.
Между тем Чухарев прошел в общую комнату.
— Ну, что? — спросил его Калмыков.
— А ничего! Начальник сначала обрадовался, что у этого Кругликова паспорт есть, а потом обрадовался, когда последний оказался подложным. Вот те и паспорт!
— Да ну? Как же он?
— Ах ты, дурья голова! Да кто же это знает, кроме него самого? Вот и ищи!
— Нет, брат, я откажусь. Одна мечта! — решительно сказал Калмыков, тряхнув головой.
На другой день утром в сыскное отделение снова приехал Семечкин.
— Нашли его? — спросил он помощника.
— Ищем,
— Все, что угодно.
— А поищите его, может, и найдете. Я вас устрою в кабинете и пришлю вам альбомы жуликов, разбойников и прочего народа, а вы пересмотрите их.
— Да разве я вам не все сказал? Я думаю, у вас без прописки не проживешь.
— Так-то оно так, да если у него паспорт-то поддельный?!
Семечкин даже разинул рот. Как российский обыватель, он верил в силу и неприкосновенность паспорта настолько, что не мог допустить возможность его подделки.
— То-то и есть! — продолжал помощник. — Убийца — негодяй опасный; это теперь ясно. Мы навели в Курске справку. Есть Кругликов, живет безвыездно и кондитерством занимается. Вот-с поэтому и пригласили вас. Поищите!
— Что же, я с удовольствием, — сказал Семечкин. — Куда прикажете?
Помощник позвонил чиновнику, а тот провел Семечкина в отдельный кабинет, где на столе грудой было положено с десяток громадных альбомов. Собственно, это были переплетенные листы картона с наклеенными на них фотографическими карточками, по восьми карточек на листе.
Для физиономиста и наблюдателя эти карточки в альбомах — в некотором роде драгоценность. Здесь собраны так называемые преступные натуры. Всякий, кто попал в сыскное отделение, сфотографирован, измерен, записан, и в галерее портретов изображены лица страшных злодеев, воров и воровок, убийц, поджигателей, фальшивомонетчиков, бродяг и нищих. Тут и молодые, и старые, и подростки, мужчины, женщины.
Семечкин просматривал лист за листом, так что у него даже зарябило в глазах, и наконец закрыл последний альбом. Кругликова не было.
Семечкин закурил папиросу и задумался. Вспомнилась ему Настасья Петровна — высокая, стройная, широкая в плечах, с открытым, ясным лицом, которое от улыбки делалось краше весеннего солнца, и тут же — обезображенное, без носа на отрезанной голове. Семечкин вздрогнул. Да ведь это мог сделать только зверь, человек-чудовище.
"Ах, Настя, Настя!" — сокрушенно подумал Семечкин и, почувствовав на щеке слезу, быстро вытер лицо.
Чего бы не дал он, чтобы найти убийцу, а здесь, кажется, надежды были плохи. По паспорту уследят, а нет паспорта — и всякий след простыл.
В кабинет вошел чиновник.
— Ну, что? — спросил он.
— Ничего, — не без раздражения ответил Семечкин. — Разве мыслимо мне найти здесь? Я этого Кругликова не слишком хорошо знаю. Лицо помню, но не до такой тонкости.
— Да, — сказал чиновник, — это действительно трудно.
Семечкин вышел из сыскного отделения, чувствуя раздражение.