В постели с дьяволом
Шрифт:
— И я не могу. Это было… абсурдно, словно в его тело вселились пришельцы.
— Где он сейчас?
— Оставила его там.
— Да ладно!
— Да, оставила. Он был в отключке, и я решила: да пошел он!
— Но… но… как же он доберется домой?
— Понятия не имею.
— Господи, Мэг! Жестко же ты с ним обошлась.
— Знаю, но я в тот момент была просто в бешенстве.
Она тоже налила себе виски и закурила. Мы курили и пили молча. Наконец она спросила:
— Что ты теперь будешь делать? Порвешь с ним?
Она пробежала взглядом по комнате, пытаясь
— А ты бы не порвала?
— Даже не знаю. Он такой классный парень. Я вообще не понимаю, как такое могло случиться.
— Думаешь, я понимаю? Этот Джордан Блэр заявил, будто Стив похвалялся, что он постоянно с кем-то трахается за моей спиной, когда его не бывает в городе.
Она нахмурилась.
— Этого не может быть.
Как раз в этот момент на лестнице послышались шаги Стива, и она поднялась.
— Послушай сначала, что он тебе скажет, — велела она. — Не принимай никаких решений, пока ты в таком состоянии.
— Хорошо, не буду.
Она выскочила и успела забежать к себе, когда он нетвердой походкой вошел в двери. Я осталась сидеть на диване. Злость во мне бурлила и выплескивалась наружу, но, глядя на его потрепанный вид, вулкан во мне слегка поостыл. Пальто на нем промокло насквозь, волосы и ботинки тоже — как доказательство того, что поймать машину оказалось слегка проблематично. Глаза были налиты кровью, кожа мертвенно-бледная, руки тряслись. Выглядел он хреново и явно страдал от тягчайшего во всей истории человечества похмелья.
— Не говори ни слова, — прошипел он и рванул в ванную, где кинулся к унитазу и начал блевать. Судя по доносившимся звукам, продолжалось это довольно долго. Я даже удивилась, как это он еще не сдох, но он определенно был жив. И метался, как разъяренный слон.
Казалось, я просидела так целую вечность, но проверять, что с ним, не пошла. В конце концов я устроилась поудобнее на подушках, натянула на себя плед и уснула. В какой-то момент я краем сознания отметила, как он ввалился в спальню и рухнул на постель.
Наутро, когда я проснулась, пора было собираться на работу. Я приняла душ, оделась и выскользнула из квартиры. Конечно, нужно было с ним поговорить, но я не в силах была вынести скандала, который несомненно бы последовал. К тому же мое собственное поведение было крайне сомнительным, поэтому морального превосходства я не чувствовала.
Избрав трусливую тактику увиливания, я всего лишь оттягивала неминуемое столкновение, но сейчас такая отсрочка была необходима.
Когда я притащилась в ресторан и прошла на кухню, то обнаружила там Джеффри, своего напарника по части приготовления десертов, который работал не покладая рук. В свои тридцать он был коротеньким и плотненьким, с вьющимися каштановыми волосами и в очках. Он любил одежду, вино, процесс готовки и других мужчин. Он был явным геем и никогда этого не скрывал.
Наверное, у меня был вид человека, мучившегося похмельем, потому что он взглянул на меня и нахмурился.
— Что с тобой случилось?
— В смысле?
— Дорогуша, тебя что, стадо гусей щипало?
Я невесело рассмеялась. Эта
Я кое-как смешивала и взбалтывала. Джеффри то и дело отпускал колкости по поводу того, что я забывала украсить тарелку или установить таймер. Время от времени хлопала задняя дверь, и я всякий раз вздрагивала в уверенности, что это Стив приполз на коленях извиняться, но тот так и не появился.
Под конец рабочего дня на кухню влетела сияющая Пэм Оуэн, владелица ресторана, мое непосредственное начальство.
Как у всякого коренного жителя Портленда, у нее было развито общественное самосознание, она никогда не оставалась в стороне и пользовалась всеобщим уважением за свою энергичность и богатство идей. Она во всем стремилась приходить к консенсусу. Даже определяя, в какое время каждый из нас будет выходить на перерыв, она устраивала коллективное обсуждение, и большинством голосов принималось справедливое решение.
Именно ей пришла в голову идея с печально известным календарем, на котором я была запечатлена и который создавался с целью собрать средства на благотворительность, а именно на ее любимую детскую больницу. Фото потянуло за собой статейки в «Орегониан» и ряде других сомнительных газет и журналов.
Я была на июньской страничке, в месяце невест. В комментарии к картинке я значилась как «Мисс Июнь». Меня почти не было видно за гигантским свадебным тортом. Выглядывала только голова с кокетливым поварским колпаком, голая рука и нога, отчего и казалось, что я снимаюсь обнаженной, хотя это было не так. Фотограф делал снимки в своей студии, я позировала в шортах и майке. Это уже потом он смонтировал картинку, чтобы казалось, будто я прячусь за тортом.
Немного глазури на пальце, голова откинута (я делала вид, что ем ее), виднеется розовый кончик языка… Получалось, будто я в сексуальном экстазе облизываю палец.
Эротический подтекст был уж слишком явным. Лицо походило на карикатуру, карие глаза были больше и ярче, чем на самом деле. Я выглядела как обнаженная маленькая девочка — извращенцы во всем городе были просто в восторге.
— У меня чудесные новости, — выпалила Пэм. — В жизни не угадаешь!
— Не угадаю что?
— Мы продали тысячу копий благотворительного календаря.
— Тысячу? Но он же только поступил в продажу.
— Их выкупил один из наших благотворителей.
Я совершенно не представляла, зачем это могло кому-то понадобиться.
— И кто же это?
Она придвинулась ко мне ближе и прошептала на ухо, словно это была военная тайна:
— Конечно, я не должна говорить… но это Джордан Блэр.
Ложка вывалилась из моих рук и упала на пол, разбрызгивая тесто. Я постаралась привести мысли в порядок, пока нарочито медленно за ней нагибалась.