В преддверии бури
Шрифт:
— Это твой дар, — тихо и при этом донельзя торжественно ответил Атиас и положил свёрток на землю.
И быстро, будто боялся обжечься, откинул края тряпицы, открывая взору то, что было внутри.
На тряпице, поблёскивая в неверном свете Сестёр, лежали два длинных пластинчатых бруска с кольцами на конце. Вспыхнули голубым завитки таинственной вязи вытравленного узора, точь-в-точь такие же, как на лезвии лежащего в траве скимитара. И мне вдруг до боли захотелось дотронуться до них, провести пальцами по голубоватому металлу; загадочные бруски и сами тянулись ко мне, требовательно просясь в руки, подчиняя
Сложенные друг на друга пластины, увенчанные шипами, распались полукругами, крайние из них едва слышно щёлкнули, вставая в незаметные упоры, и в моих руках вместо непонятных брусков вдруг оказались прекрасные в своей чарующей красоте веера. Тяжёлые ровно настолько, насколько нужно, они уютно устроились в ладонях и снова запели свою таинственную мелодию. И я вдруг поняла, что ничто уже не сможет заставить меня расстаться с этим волшебным оружием. Это будет сродни лишению рук или глаз, это как если бы все, кого любишь, вдруг умерли в одночасье, оставив вместо себя пустоту, которую невозможно заполнить.
— Не горячие? — деловито поинтересовался эйо. — Руки не жгут?
— Нет, — меня охватила странная эйфория, веера будто приросли к рукам, став их продолжением. — Это что же получается, я теперь тоже страж башни?
— Страж. Но не башни. Другого Портала.
— Какого?
— Ты должна знать сама, — уверенно ответил эйо. — Чувствовать. Прислушайся к себе.
Я попыталась.
— Нет. Ничего.
Лицо Атиаса недоверчиво вытянулось.
— Совсем ничего? Ни зова, ни, возможно, смутного образа?
— Совсем.
Огненноглазый удивлённо замолчал, сверля меня глазами.
— Тогда… Тогда тебе следует кое с кем перевидаться. Этот… человек самый мудрый и самый старый из нас. Он, так сказать, страж над стражами. Я уверен, он тебе поможет. Его зовут Константин.
— И где его найти?
— В Гардейле.
— Это же далеко на севере! — возмутилась я. — Нет, мне в Гартен-онарэ надо, там же моя наставница, там…
— Насколько я помню ваши правила, сбежавшая с испытания ученица есть предательница, подлежащая поимке и казни. На деле, конечно, никто поиском беглянки заниматься не станет, но, если вернёшься сама — расправа неминуема, — прервал меня Атиас.
Скрепя сердце, мне пришлось признать, что он прав, убедить настоятельницу, что я не своей волей исчезла прямо посреди испытания, будет очень непросто. Но Гардейл? Вотчина номадов, куда они, бывшие кочевники, ушли после исчезновения драконов. Мне доводилось слышать, что они не приветствуют чужаков, приходящих к ним. Иных, не внявших настоятельному совету поворачивать восвояси, даже убивают, не дрогнув.
— В Альтаре, я слышал, можно найти проводника, что поможет преодолеть заслоны номадов, — будто прочитав мои мысли, промолвил огненноглазый.
— За щедрую плату, конечно, — буркнула я.
— Да. Зато ты сможешь добраться до Константина.
— Ясно, — кивнула я, смиряясь с тем, что ничего более он мне сказать не сможет. И всё-таки решилась на ещё один вопрос — была уверена, что обязана его задать, как бы странно он не звучал.
— Как они называются? — спросила я, неотрывно глядя на веера. — Я чувствую, у них должно быть имя.
— Ты скажи, — очень серьёзно ответил мне Атиас. — Они ведь твои.
Да, мои. И я вдруг поняла, что знаю. Даже сейчас, когда имя ещё не названо, я его уже знаю. Потому что оно уже давно звучит внутри, подсказываемое самим оружием. Потому что отныне веера — это я, и я — веера. Единое и неделимое целое.
— Поющие, — уверенно сказала я. — Их имя — Поющие.
Интерлюдия 2
В глаза, предусмотрительно закрытые, ударила вспышка света, обожгла веки. Следом навалилась тяжесть, придавила, прижала к земле, не давая пошевелиться. Странное ощущение — тела своего он при этом не чувствовал, — но такое привычное, такое знакомое и забытое одновременно. И такое… уютное. Как же он скучал по нему! Даже жаль, что длится оно лишь краткий миг, потребный саркофагу, чтоб завершить перемещение. Ещё немного, и тяжесть отступит. Глаза привыкнут к свету. Он вновь обретёт контроль над собой, пошевелит пальцами, вдохнёт новый, незнакомый воздух, так непохожий на сухой и пресный воздух Перекрёстка.
В этот раз именно запах появился первым. Резкий и свежий запах деревьев, сдобренный пряным ароматом недалёкого степного разнотравья. Потом ощущения: немного сырая земляная прохлада, чувство щекотки от ползущего по руке муравья, лёгкое дуновение ветра.
Пора. Надо открыть глаза, оценить обстановку. Проверить, в конце концов, как там его подопечные. Но он не удержался, позволил себе маленькую слабость — целый миг наслаждения — ощущениями, запахами, звуками. Всего один.
— Квинта, перекличка! — скомандовал он и сам же первым выполнил свой приказ. — Первый, порядок.
— Второй, порядок, — тут же отозвался Арэн.
— Третий… Я тут это… На дереве застрял…
Корис мысленно выругался. Осторожно, очень, очень медленно приподнял веки, сначала одно, затем другое. По щекам тут же потекли слёзы, глаза резануло ослепительное сияние. Не стерпев, он зажмурился, пополз к Локи, ориентируясь только на голос. Руками наткнулся на что-то шершавое и высокое, держась за него, поднялся.
— Да здесь я, — донеслось сверху.
— Сейчас, сейчас, — пробормотал Корис и сделал ещё одну попытку открыть глаза. На этот раз получилось, резь, хоть никуда и не исчезла, стала терпимой.
Прямо перед лицом командира поднимался ввысь изрезанный морщинами дубовый ствол в пол-обхвата. Шелестели густой зеленью нависшие над самой головой ветви. Локи среди них видно не было.
Растерянно озираясь, подошёл Арэн, лицо у искателя было одновременно испуганное и радостно-удивлённое. Корис собрался было одёрнуть его, дескать, нечего по сторонам глядеть, чай, не на прогулке, но не успел. Сверху послышался треск сучьев и надрывный крик.
— А-а-а!!!
Посыпались мелкие сучья вперемешку с жестоко оборванными листьями. Следом, бессмысленно пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь и не переставая вопить, рухнул Локи.