В предгорьях Урала. Книга 1
Шрифт:
«Враги или друзья» — Григорий Иванович еще раз окинул взглядом степь. Никого, за исключением приближавшихся к нему всадников.
Русаков тронул коня за повод и поехал навстречу. Расстояние уменьшалось. Передний казак крикнул что-то ехавшим сзади, и те сняли винтовки.
— Кто такой? — заплывшие жиром глаза Силы Ведерникова в упор посмотрели на Русакова.
— Что, я обязан отчитываться перед тобой, — ответил сердито Григорий Иванович и сделал попытку объехать казаков.
— Стой! — Ведерников поднял руку с нагайкой. —
Часа через два в избу уйского фронтовика Ошуркова, у которого остановился Федот, зашел его сосед Павел Казанцев.
— Утром поймали, говорят, в степи какого-то большевика и привели в исполком, — заявил он Ошуркову.
Матрос вскочил на ноги.
— Какой он из себя?
— Плотный такой. В плечах широк. С усами.
Федот накинул полушубок и, прицепив гранату, бросил отрывисто Ошуркову:
— Пошли в исполком. Это Русаков.
Одеваясь, тот повернулся к жене:
— Сбегай за фронтовиками, пускай сейчас же идут в исполком, — и, открыв подполье, вынул оттуда винтовку.
— Пошли, — кивнул он Казанцеву. Все трое поспешно зашагали к станичному комитету.
— Отвечать на ваши вопросы отказываюсь, — услышали они еще в коридоре твердый голос Русакова.
Федот пнул ногой дверь и шагнул в комнату, где стояло несколько человек.
Первым, кого увидел матрос, был Григорий Иванович, стоявший в окружении казаков. Лицо его было в ссадинах.
Матрос выхватил гранату.
— Вон отсюда, сволочи!
Перепуганный Сила Ведерников распахнул окно и лег животом на подоконник. Подскочивший к нему Ошурков рванул Силу за широкие лампасы, и в тот же миг тучное тело Ведерникова перелетело за окно. Остальные комитетчики, выхватив клинки, сбились тесной кучей в угол.
— Вон отсюда, гады! — возбужденно крикнул Федот сгрудившимся белоказакам.
Озираясь, точно затравленные волки, те потянулись вдоль стены к выходу.
На крыльце их встретили подбежавшие к исполкому фронтовики.
Защелкали затворы винтовок, угрюмые комитетчики один за другим побросали оружие.
Осенний день короток. Русаков назначил митинг на утро следующего дня. Вечером в доме Ошуркова собрались фронтовики. Григорий Иванович рассказал им о последних событиях в Петрограде.
Разошлись поздно. Стояла глубокая полночь. Русаков ушел в маленькую горенку и, усевшись за стол недалеко от окна, при свете висячей лампы стал что-то писать.
Неожиданно со стороны палисадника раздался звук выстрела, дзинькнуло стекло, и пуля, разбив лампу, впилась в стену. В комнате стало темно. Русаков отпрянул от стола. Прогремел второй выстрел, и стало тихо.
— Из-за угла стреляют, гады, — услышал он приглушенный шопот Ошуркова. Федот рванулся к двери.
— Ложись на пол, — строго сказал ему Русаков.
В соседней большой комнате испуганная жена Ошуркова
— Не зажигай, — тихо заметил ей муж, и она опустилась на постель.
Остаток ночи прошел тревожно. В доме Ошуркова не спали, чутко прислушиваясь к шорохам улицы. Как только забрезжил рассвет, хозяин вместе с матросом осторожно вышли за ограду.
Утром на митинге выступал Русаков.
— Подлые враги революции посылают пули из-за угла. Они знают, что приходит их последний день, и в своей злобе не останавливаются ни перед чем.
Толпа загудела.
— Наш лучший ответ врагам — взять власть в свои руки. Да здравствует революция!
После выборов в станичный комитет вошли в большинстве фронтовики.
Глава 41
В середине ноября выпал снег. Шел он несколько дней подряд. Затем ударили морозы и установился санный путь. В деревнях и станицах попрежнему было неспокойно. Стычки бедноты с представителями властей начали охватывать новые волости.
В Марамыш в одиночку и мелкими отрядами стали стекаться с уезда вооруженные люди. Явились с оружием в руках коммунисты из Черноборья, Орловки и деревни Речной. Шли и ехали они все больше окольными дорогами, избегая богатых заимок. В город они прибывали обычно ночью, размещались в избах кожевников и пимокатов. В Укоме партии было особенно людно. В караульной комнате на полу спали вповалку только что прибывшие из Становской волости дружинники. Привел их Георгий Шушарин, которого Русаков знал по подпольной работе. Тут же вместе с ними в углу, положив голову на плечо соседа, дремал нижневский маслодел Федор Иванович Зубов.
В небольшой комнате Русакова собрались Епифан Батурин, Шемет и ряд других коммунистов.
— Получено обращение большевиков к гражданам России. Буржуазное Временное правительство низложено, государственная власть в Москве и Петрограде перешла в руки Советов, — торжественно заявил Русаков собравшимся. — Челябинск и Зауральск перешли в руки трудового народа. План захвата государственных учреждений Марамыша таков…
Русаков вынул из бокового кармана аккуратно сложенный лист бумаги и, развернув его, обвел взглядом присутствующих.
— На тридцатое ноября назначено заседание меньшевистского Совета. Из Зауральска ждут комиссара Временного правительства Карнаухова. Наша задача — изолировать меньшевиков, арестовать их руководителей, которые будут на заседании, и затем, после окружения гарнизонной роты, занять почту, телеграф. Как ты думаешь, товарищ Батурин, — обратился Русаков к Епифану, — кому можно поручить захват меньшевистского Совета? — И, не дожидаясь ответа, Русаков предупредил: — Учти, что задание ответственное и от успеха операции зависит весь ход восстания.