В прериях Техаса
Шрифт:
— Ничего больше не могу вспомнить, — ответил разведчик. — На обратном пути не торопитесь и не сомневайтесь в исходе сражения. Мы справимся с краснокожими. Я думаю, что Старуэлл и Харкэуэй действовали энергично. Если я не ошибаюсь, немало крови пролили они в тростниках. Команчи великие наездники, но они не выдержат такого боя. Если они бросятся на нас, мы выиграем. Если же они этого не сделают, мы все равно покончим с этим до заката солнца.
Глава XII
Милли Фэйр выехала из Спрэга, сидя между Джэттом и его женой на переднем сиденье повозки. Фоллонсби и Пруайт следовали за ними во второй повозке, а Кэтли в третьей. Пока Милли еще видела жену и дочь Хэднолла, она махала им на прощание красным шарфом. Когда же друзья ее скрылись из виду, Милли медленно повернулась лицом к беспредельной, пустынной прерии, сердце ее заныло, и она поникла головой. То, чего она боялась, теперь произошло. Мужество, воодушевлявшее ее, когда она писала письмо Тому Доону, которое оставила мистрис Хэднолл, было вызвано любовью, а не надеждой, как казалось ей теперь.
— Милли, ты ведешь себя не совсем по-мужски, хотя ты и в мужской одежде, — сказал Джэтт, стараясь шутить. — Убирайся в повозку и ложись там.
Такое добродушное отношение со стороны Джэтта было удивительно, и Милли была благодарна ему за это. Послушавшись его, она устроилась поудобнее в повозке на неразложенной еще постели. Оказалось, что напускное добродушие Джэтта было только хитростью с целью удалить ее и начать тихую и серьезную беседу с женой. Милли могла бы услышать весь разговор или отрывки его, но ей это было неинтересно. Она переживала сильное душевное страдание; она уже привыкла надеяться, что счастье ждет ее в будущем, и теперь не могла освоиться с тяжелым и опасным положением, в какое она попала.
Проходил час за часом, и казалось, что глухой, тихий голос Джэтта никогда не замолчит. В полдень Джэтт не сделал остановки, как это было принято среди охотников, и ехал так до самого заката.
— Сорок миль, черт возьми! — с удовлетворением сказал он, наконец остановив лошадей.
Хотела ли этого Милли или нет, ей пришлось сразу снова окунуться в прежнюю лагерную жизнь с ее заботами. Дым ел ей глаза и воскрешал ненавистные воспоминания.
Остальные повозки подъехали значительно позже, и Милли снова увидела совиные глаза Фоллонсби и взгляд исподлобья уродливого Пруайта. Ее мужской костюм, подчеркивавший ее стройность и гибкость, очевидно, привлекал взоры этих людей. Они, казалось, были загипнотизированы ею, как будто вновь открыли и увидели в пей что-то. Ни тот, ни другой не заговаривали с ней. Кэтли все-таки ласково кивнул ей головой. Он казался более озабоченным, чем она привыкла видеть его. Вообще, у нее составилось смутное впечатление, что какая-то перемена произошла и в Джэтте, и во всех остальных участниках отряда, и во всей окружающей атмосфере.
Остановку сделали у одной из переправ через реку, где уже сотни охотников останавливались в этому году, и это заставило Джэтта ворчать и жаловаться на недостаток травы и сучьев для костра. Воды было сколько угодно, и она была холодная, чему путешественники были очень рады. У Джэтта была необычайная жажда, вероятно, в результате его увлечениям виски в Спрэге.
— Принеси побольше воды для питья, — приказал он Милли.
Она взяла ведро и спустилась к берегу под высокие деревья, на которых шелестела зеленая листва. Кэтли поил лошадей у реки.
— Вижу, что вы идете, и думаю, кто этот мальчик? — засмеялся он. — Я и забыл о том, что вы переодеты.
— Я тоже забыла, — нерешительно ответила она. — Мне не нравятся эти… эти штаны. Но я нахожу, Кэтли, что так мне удобнее ходить по лагерю.
— Нет ничего удивительного. Вам приходилось волочить за собою ваш подол… Давайте ваше ведро. Я наберу чистой воды.
Он вошел в реку дальше того места, где стояли лошади и наполнил ведро.
— Нет ничего лучше, чем выпить холодной воды после езды в такой жаркий день.
— Джэтт выпил почти все, что я уже принесла, и опять послал меня.
— У него все горит внутри от виски, — резко ответил Кэтли.
Милли не могла ничего ответить на это, но она поблагодарила его, взяла ведро и вылила немного воды, чтобы не разлить ее по дороге.
— Милли, мне очень жаль, что вам пришлось вернуться обратно к Джэтту, — сказал Кэтли.
Она остановилась и оглянулась, удивленная его тоном. Милли вспомнила, что всегда считала его непохожим на остальных его спутников.
— Вам жаль? Почему? — спросила она.
— Я знаком с лавочником в Спрэге. Он с Миссури. Он рассказал мне о вас и о вашем друге Томе Дооне.
— Он рассказал вам о… о… о Томе! — запинаясь и внезапно покраснев, сказала Милли. — Откуда он знает это?
— От мистрис Хэднолл, по его словам. Он, по-видимому, с интересом относится к вам. И его жена дружна с женой и дочерью Хэднолла. Как бы там ни было, он жалеет, что Джэтт увез вас; и я тоже жалею об этом.
Хотя Милли смутилась и опечалилась, услышав имя Тома, но она не осталась глуха к сочувственным словам этого человека. Она постаралась овладеть своим волнением и быстро сообразила, что она, в сущности, снова во власти Джэтта и может рассчитывать только на свои кулаки и на свое мужество, и что этот на вид суровый и угрюмый человек может помочь ей. Милли сразу решила привлечь его на свою сторону.
— И я тоже огорчена, Кэтли, — грустно сказала она, и искренние слезы покатились из ее глаз. — Я… я невеста Тома Доона… Я была… так… так счастлива. А раньше я и не знала, что такое счастье… Теперь меня увезли. Джэтт — мой отчим. Я несовершеннолетняя, и должна была поехать… Я очень боюсь его.
— Думаю, — сумрачно ответил Кэтли, — что у вас есть на это основания. Он поссорился с женой в Спрэге и хотел оставить ее там. Все они вчетвером много пили, ругались и дрались из-за денег, вырученных за шкуры.
— Умоляю вас, будьте моим другом! — обратилась к нему Милли. Тот взглянул на нее, как бы не понимая, но в то же время сочувственно.
— Кэтли, — сказала она и, подойдя к нему, тихо дотронулась до его руки, — была ли у вас когда-нибудь сестра или возлюбленная?
— Не было, иначе я был бы другим человеком, — горячо ответил он.
— Но вы неплохой человек, — быстро продолжала она.
— Я неплохой человек! Вы с ума сошли! Никогда хорошим не был. А теперь я вор и грабитель.
— О, так это правда? Джэтт ворует шкуры? Я чувствовала, что тут что-то неладно.