В прятки с кошмаром
Шрифт:
Все это калейдоскопом мелькает перед глазами, а чуть позже до меня доходит тот факт, что Сэма на перилах уже нет. То ли свалился, то ли успел подняться и теперь прячется где-то. Эшли лежит на мне сверху, начинает дико смеяться.
— Ты чего? — спрашиваю.
— А Райн такой… вы уже проиграли… ха-ха-ха… а Сэм — оставайся… хи-хи-хи… а ты — поцелуй, ха-ха, а этот урод заряжает… ха-ха-ха…
— Так, ясно, у тебя истерика. Дай-ка мне встать.
Поднимаюсь, ссаживая ее с себя, и подхватываю легкое тельце на руки, чтоб вынести ее из этого локального п*здеца. Пуля, выпущенная в меня, пролетает так близко, что, кажется, даже поранила
Сильно прищурившись и расфокусировав зрение, стараюсь замечать все, что может намекнуть, где же находится этот сывороточный ублюдок? Пол усеян самым разнообразным оружием, где-то тут и «Пустынный Орел» мой затерялся, надо найти его, не хотелось бы вот так, ни с х*я проеб*ть такой пистолет, много всего с ним связано. Еб*ный идиот, нарочно мажет или запугивает, придурок? Пролетела слева, значит, он там где-то, хотя, ничто не мешает ему перемещаться.
— Ты стал окончательным трусом, Сэм? Ты забыл, что такое быть бесстрашным?
— Нет больше бесстрашных или еще каких-то! Нет больше фракций! Мы люди, у нас есть достоинства и слабости, мы можем боятся и ненавидеть, но при этом быть умными и сильными!
— Почему ты не хочешь выйти и драться со мной, как мужик, Сэм? Ты не можешь показаться мне без своего прихвостня?
— Зачем тебе драться со мной, Эрик? Давай править этим миром вместе! Ты сильный, но не уравновешенный, я гений, но мне не хватает лидерских качеств. Мы прекрасно дополним друг друга!
Взззблям, пуля врезалась в металлический шкаф, рядом с моим плечом. Судя по траектории, он поднимается опять наверх. Вот сука, понимает, что чем выше он находится, тем выгоднее у него позиция. Все-таки годы в Бесстрашии не проходят бесследно.
— Что мне действительно хочется, Сэм, так это засунуть тебя в резервуар с твоими трупами, чтобы ты задохнулся среди падали и сам стал одним из них! Но вот беда, нет больше твоей лаборатории, нет больше у тебя ничего, что ты можешь мне предложить.
Пуля свистит опять и, на этот раз, чувствую резкую боль в ухе. Вот же урод хренов, все-таки подстрелил меня. Специально или нарочно, но ухо он мне покоцал, мудак. Зато, я теперь отлично его вижу, он вышел на открытое место. Беру его в прицел, но он тоже видит меня, не стоит на месте, потому пуля проходит мимо.
— А что, Эрик, ты готов торговаться? У меня очень много всего, что я мог бы предложить тебе. У меня прекрасная дочь, не хочешь ее? Мы могли бы жить тут, в Эрудиции, одной большой дружной семьей! Соглашайся, она, кажется, очень на тебя запала! — Ах ты, урод еб*ный! Ну, только дай мне добраться до тебя!
— Ты играешь с огнем, Сэм! У тебя нет никакой дочери, ты к Эшли не имеешь отношения, ты только использовал ее для своих опытов! Ты не имеешь права, даже смотреть в ее сторону, и я позабочусь, чтобы так и было, гребанный у*бан!!!
— Но если бы не я, ее бы и не было, не забывай об этом, Эрик! Хочешь ты или нет, а она МОЯ дочь и ты ничего не можешь с этим сделать! Она моя единственная дочь и я, по-своему, хотел стать ей отцом…
— Выкачивая из нее кровь, чтобы делать своих Уеб*льников, мудак! — крикнула Эшли, и сейчас же в решетку врезалась пуля. Черт!!!
— Эшли, заткнись! Сиди
Взбууууф, пуля выбила из бетона небольшой фонтанчик у меня под ногами. Так, теперь он стреляет откуда-то сверху. Быстро оглядев все помещение, заметил его на самом верхнем уровне.
— Какой тебе прок от того, что ты убьешь меня, Эрик? Я могу быть гораздо полезнее живой. Моя идея бесфракционного общества гениальна. Что бы ты обо мне ни думал, а я хочу сделать общество лучше, сильнее, без фракций и привязанности к одной какой-то способности человека, — говоря все это, Сэм медленно, будто боясь нарушить хрупкое равновесие, двигается в сторону выхода, я же не спускаю с него глаз, — Джанин пошла совсем не той дорогой, объявив дивергентов преступниками или опасными, и эта ее вера привела к печальному результату…
— Ты, урод гребаный, как ты мог отдать ей дочь своего брата? Если ты, м*дак, считал, что дивергенты не опасны?
— Да, Эрик, мне жаль, что…
— Тебе жаль? ТЕБЕ ЖАЛЬ?! Ты убил ее, руками Джанин и в моем присутствии, ты не пожалел ее, с какой целью? Что такого она сделала тебе, что ты ее убил?
— Давай будем придерживаться фактов, Эрик. Салли убила Джанин. Я ничего не сделал…
— Вот именно, — чеканя каждое слово, чтобы оно звучало как можно более веско. – Ты. Ничего. Не сделал. Чтобы это предотвратить, еб*ный урод!
— Ну ты тоже немного сделал, чтобы это предотвратить.
— Да что Салли, ты дочь родную не пожалел, использовал ее! Для своих уродских опытов!
— Ну, что говорить об использовании, Эрик, ты от меня, в этом плане, недалеко ушел.
— Я хотя бы не врал ей никогда. Она всегда знала, что я урод, и оставалась со мной, несмотря на это. А чем ты купил ее, а, Сэм? Сказочкой про любящего папочку?
— Да нет, — пожал он плечами с зажатым в руке пистолетом, — я особо не лез к ней с чувствами, ей достаточно было показать, как нежно ты любишь бывшего лидера Искренности и как сильно ты умеешь любить девиц, которых трахаешь. Я показал ей запись, на которой ты убиваешь Салли. Достаточно было совместить твой пейзаж с реальным видео. Гениально правда?
— Ты сучебл*дский п*дор, Сэм, ты просто гнойноеб*ный х*есос!
Сэм дернулся к стеклянной двери. Урод, трус и подонок. Под руку попадается пустой баллон от погодной установки, который я бросаю в него так сильно, как могу и попадаю прямиком в голову. Мда, ну надо, как эффективно, ублюдочный п*дор дернулся и завалился вперед и сильно взмахнув руками, выронил пистолет. Еще немного и я возьму метод Кроши на вооружение.
Пока я поднимался по лестнице, Сэм успел очухаться и рвануться из помещения. Но дверь закрыта на электронный замок, который поврежден мною же. Так что… У*бок пытается разбить дверь, но она, видимо, укреплена или бронирована. Не повезло тебе сегодня, Сэм. Я двигаюсь медленно, мне некуда торопиться, никуда он от меня не денется. Ярость разливается во мне до самых кончиков пальцев, бешеным потоком гоняя по крови норадреналин, выбивая набатом в висках. Все тело горит и потряхивает в предвкушении битвы, но нет больше черной удушающей ненависти, что не давала мыслить трезво, анализировать, просчитывать ходы. Нет упоения своей властью над поверженной жертвой. Ощущение было новым, и я почувствовал себя освобожденным. Передо мной не жертва, передо мной враг, и я его уничтожу…