В прятки с любовью

AnnysJuly

— Мась, ты куда свою кнопку суешь? Откуда ты, вообще, знаешь?

— Нуууу... Ее буйную шевелюру трудно не заметить, когда она выходит из твоей комнаты. А чего ты так стесняешься?

— Потому что с сестрами такие дела не обсуждаются, Мась, — укоризненно поглядывает на меня братец. — И, вообще, ты маленькая еще!

— А вдруг ты женишься на ней, мне придется с ней дружить. Мне надо настроиться!

Крис заржал так, что я чуть не оглохла. Чего такого смешного? То, что он женится, или то, что мне надо настраиваться?

— Мась! Ты неподражаема! А почему,

если не секрет, тебе надо будет настраиваться? Тебе Кэнди не нравится?

— Нет.

— Почему?

— Ее слишком много. Слишком много волос, слишком много сисей, слишком много носа. Если ты женишься на ней, мне придется носить солнечные очки, уж очень у нее волосы яркие!

— Не переживай, я не собираюсь жениться.

Да я, собственно, и не переживаю особо. Мне-то какое дело, если так подумать, не мне же с ней жить и постоянно морщиться от ее визгливого голоса. И бесстыжей наглости. И натыкаться постоянно на ее жвачку, которую она везде сует... Надо бы как-нибудь ей эту липучку в волосы забросить и послушать, как она визжать будет на всю фракцию!

Какое-то время едем молча. Я посматриваю на Криса. Какой-то он последнее время слишком нахмуренный. Что-то случилось, только вот что? Давно нет вестей от Джоша, они выехали на патрулирование за стеной вот уже пару недель назад и до сих пор не вернулись.

— От Джоша есть новости?

Крис оглядывает меня недовольным взглядом, хмурится еще сильнее.

— Кто сказал? Откуда узнала?

— Мне мама сказала. Я, вообще-то, большая уже, это ты меня все в малявки записываешь. Их ведь ищут? Их же не бросят, правда?

Опять этот насупленный взгляд, сжатые челюсти, напряженное молчание. Тэээкс, ясно. Он мне ничего толком не скажет. Одна надежда на решетку между ванной и маминой комнатой. Когда Крис придет ее ругать, что я слишком много знаю, может удастся выяснить, что же с Джошем.

— Ты лучше об учебе думай! У тебя и так не все хорошие оценки.

— Да думаю я, думаю...

Нахрена мне эта учеба... Все равно, я буду инструктором или пойду в патруль. Чтобы хорошо стрелять или обучать неофитов не надо быть уж очень умной. Вот и школа. Я подхватываю свою сумку, обнимаю брата и убегаю в здание, неподалеку от штаб-квартиры Эрудиции, где нас заставляют терять время на ненужное нам обучение. Лучше лишний раз потренироваться в рукопашке или стрельбе... Но уроки уже начались, я опять опоздала.

* * *

Когда эта вся невозможно долгая, нудная тупня наконец-то закончилась, выбегаю из класса и шурую на выход. Подбегая к переходу на другую сторону улицы, понимаю, что я забыла подойти отметиться миссис Льюис. Эта вечно всеми недовольная тетка, поставила мне в наказание приходить каждый день и отмечаться, что я была в школе. Угадайте за что? Правильно. За опоздания.

Поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж, отмечая, что даже дыхалка не сбилась. Оу, да я в отличной форме! В школе уже никого не должно быть, уроки закончились даже у второй смены, но там, возле классов, какая-то возня. И опять я слышу голос придурка Билли.

— Да­вай, нос, ска­жи: «Бил­ли, са­мый силь­ный во­ин, по­щади ме­ня, жир­трес­та и сла­бака»! Да­вай, и мы те­бя от­пустим, прав­да! — Билли, как всегда, ублажает свою манию величия. Кто же на этот раз пал его жертвой, какой-нибудь очередной дружелюбный?

— Ты прос­то ду­рак, ес­ли ду­ма­ешь, что я ска­жу хоть сло­во из тво­ей по­ганой ре­чи! — довольно уверенно и твердо отвечает ему мальчишеский голос, с ощутимой злобой. Ну, хоть кто-то, не испугался этого придурка.

— А ты зна­ешь, что за та­кие сло­ва де­ла­ют в Бесс­тра­шии?

— Мы сей­час не в Бесс­тра­шии, ес­ли ты за­метил.

— Бесс­тра­шие не в Яме, а вот тут, — скорее всего, сейчас либо ударит парня по голове, либо в грудь. Идиот. Да когда же кончатся ступеньки уже? — Только не у те­бя ко­неч­но. У те­бя тут толь­ко оч­ки. Боль­ше ни­чего.

Голоса стихли, сменившись на смачные удары, вскрики, подбадривания и улюлюкания. Вот у*бок, блин. Обещала маме не ругаться, но е-мое, как он бесит меня со своими прихвостнями, кто бы знал! Ну так и есть, окружили мальчишку, и этот засранец избивает его. То же мне бесстрашный, урод гребаный. Тьфу!

Налетаю на Росса, разбиваю ему нос кулаком, одновременно с этим, в повороте, бью ногой Брета и, быстренько присев, валю его на пол подсечкой, пока он не пришел в себя. Теперь Билли, ну ты сам на меня нарвался. Быстрый перекат, моя нога встречается с головой придурочного урожденного и, когда он отваливается от парня, добавляю по носу. Вот уродец мелкий! Во фракции ты что-то не такой смелый, на бесстрашных-то, как я погляжу, не нападаешь так запросто, даже со своими дружками.

— Ах, вы, уро­ды дол­банные! Вы за­были ма­нифест бесс­траш­ных? Это и есть ваш ежед­невный под­виг — из­де­вать­ся над чле­нами дру­гих фрак­ций вмес­то то­го, что­бы за­щищать их? Быс­тро рас­со­вали сто ху*ев по кар­ма­нам и про­вали­ли от­сю­да, по­ка це­лы!

Довольно полный мальчишка, которого избивал Билли, медленно встает, оглядывается вокруг. Он милый. Круглое лицо, небольшие, но яркие глаза. Даже отсюда я вижу, что они светло-серые. Русые кудрявые волосы, губы тонкие, но одна все же полнее другой.

— Как те­бя зо­вут? Ты эру­дит? — оглядываюсь в поисках его очков, они должны быть где-то тут, если не разбились, конечно. Мальчишка почему-то разозлился, наверное, он видит плохо, потому и неловко ему.

— А что, по мне не вид­но? Был бы я ис­крен­ним, на­пялил бы бе­лую ру­баш­ку и чер­ный пид­жак. А ты кто? На вид очень дру­желюб­ная.

Я и дружелюбная, вот это номер, а-ха-ха, такого я давно не слышала. Жаль, что Билли уже уполз, ему бы понравилась эта шутка.

— Да уж, я и спро­сила. По те­бе сра­зу вид­но, что ты эру­дит, — тут вдруг увидела оправу, в которой сиротливо застрял осколочек стекла, а так она была пуста. — Ой, твои оч­ки, уро­ды их раз­би­ли... Как же ты бу­дешь...

— Не вол­нуй­ся, я хо­рошо ви­жу и без них. А те­бя как зо­вут?

— Ме­ня зо­вут Сал­ли Фь­юри. Вот толь­ко ты так и не пред­ста­вил­ся.