В прятки с отчаянием
Шрифт:
Он оборачивается, снова возвращаясь к моей решетке, смотрит на меня, заложив руки за спину. Ноздри носа раздуваются и желваки прокатили по безупречно вылепленным, гладко выбритым скулам. За его спиной успокаиваются судорожные рыдания Тании, делаясь тише. Девушка постепенно приходила в себя.
— Это даже интересно! Ты грозишь мне? Оглянись вокруг, ты полностью в моих руках, безоружная, беспомощная, запертая в клетке, в которой так душно.
Сердце замерло, пропуская удары. Затем, будто желая восполнить упущенное, заколотилось с удвоенной силой. Дыхание перехватило. Меня всю передернуло, бр-р-р, потому что я действительно боюсь задохнуться и это один из моих страхов, но чтобы Зейн ничего не заподозрил, пришлось быть достаточно правдоподобной, тщательно контролируя
Пальцы впиваются в собственную кожу на шее, царапают, пытаясь нащупать то, что не дает дышать. Сердце не просто долбит в ушах, а поселилась в голове. Воздействие несильное, но подкатившая паника мешает удерживать блок приоткрытым и все силы уходят на то, чтобы не закрыться полностью и не выдать себя. Делаю вдох, но захожусь страшным хрипом — горло продолжает сдавливать и легкие ломит от нехватки воздуха. В глазах потемнело, из-под ног уходила опора. Грохнувшись на пол, я хватаю исчезающий воздух ртом и, казалось, вся жизнь успела пронестись перед глазами, а сердце выскочить из груди и вернуться на место за те ничтожные секунды, пока мое горло сдавливало и сдавливало. Дыши осторожно, считай пульс и вдыхай-выдыхай… Воздуха сколько угодно, это все иллюзия и если не паниковать, то и не задохнешься. Еще чуть-чуть… Трахеи жадно саднит, между ребрами, словно раскаленной палкой проткнули, но я медленно втягиваю воздух и задерживаю дыхание, насколько это выйдет возможно, обращаясь в слух. И очень вовремя.
— Ты же ее убьешь… — вскрикнула Тания, от души пожалев меня. Зейн же не удостоил девушку каким-либо ответом, но хватка на горле ослабела. Видимо, на первый раз он решил, что достаточно продемонстрировал свои способности. Выгнав усилием воли из головы всю ярость, я принимаюсь источать жуткий ужас и покорнейшее смирение, дрожащей медузой перебираясь с пола на нары, продолжая как следует похрипывать и кашлять. Кажется, Зейн остался довольным произведенным эффектом и просто свалил, выдав напоследок что-то нравоучительное. Вот и ладненько, проваливай, урод, а мы, пока есть передышка, будем думать, как бы вытащить себя из этого пи*деца. Местным гостеприимством я сыта по горло!
* *
До самой ночи, я провалялась, почти не двигаясь, тяжело дыша и изредка только вздрагивая, как от электрических разрядов и все еще хрипя — в горле продолжало гореть и саднить. Перепуганная моим поведением Тания все пыталась дозваться меня, расспросить, даже утешить, твердя как мантру, что больше не стоит злить Зейна. Ну да, не стоит, а мне, значит, спокойно нужно было наблюдать, как ее мучают? Я слышу, как она беззвучно плачет, уткнувшись в скудный матрас лицом, чтобы заглушить всхлипы и так хотелось орать и крушить все вокруг, от этого непроглядного отчаяния. И под ложечкой тоскливо завывает. Риз, забери меня отсюда, пожалуйста, мне так плохо… Обхватив себя за плечи, пытаясь унять нервную дрожь, я ощущаю, что воздух стал немножко прохладнее. Здесь душно, но не как обычно!
Из мыслеформ охранников удалось узнать, что мы заперты в переделанном под клеть для живого товара, трюме передвижной мобильной базы, которые раньше использовали недовольные. А что, хитро — с включенным индивидуальным защитным полем ее не обнаружишь, и в любой момент лагерь можно снять с места и переместить. Поэтому-то никогда и не удается определить точное местонахождение стервятников.
— Эй, ты в порядке? — подозрительно поинтересовалась кочевница, прислушиваясь и чуть ли не пытаясь протиснуться сквозь прутья арматурин, когда я в очередной раз начинаю задыхаться. — Да что с тобой? Тебе плохо? — вскрикивает она и затихает, настороженно приглядываясь, а наступившую тишину наполняет только мое отчаянное сопение и хриплое дыхание. — Лусия, да ответь же ты!
— Да заткнешься ты уже, за*бала вопить! — минут через пять, что я стратегически отмалчивалась на все расспросы кочевницы, прорезался голос задремавшего было охранника, заступившего охранять пленниц в ночь.
— Ей плохо, она задыхается. Поднял бы жопу ленивую и проверил, — тут же отбивает обеспокоенная не на шутку Тания.
— Тьфу, бл*дь, если щас подойду, то всем тогда ох*енно будет, а еще раз завизжишь, я тебе рот найду чем заткнуть, — пообещал мужик, но все же задницу поднял, чтобы проверить, намереваясь нам выдать наказания полной ложкой за нарушенный покой. — Ну, чего тут за х*йня, никак соскучились? Так я не прочь развлечься, хочешь? — глумливо предложил стервятник от щедрот своих, но увидев меня, осекся. — Эй, девка, ты че? Какого хера с ней?
У него аж глаза округляются, видя, как я давлюсь и захлебываюсь, выгибаясь в позвоночнике до хруста, и скатываюсь на пол с нар. Рядом жалко звякает задетая рукой железная миска, похожая на собачью, из которой тут весьма паршивенько кормят пленных. Пытаюсь вздохнуть, урывками хватая ртом воздух, лоб покрывается испариной. Немного пометавшись, надрывно всхрипнув последний раз и, дернувшись в конвульсиях, затихаю. Тишина.
— Да что за нах*й происходит? — совсем растерялся охранник, оглядывая замершее на полу тело. Выглядела я, кстати, в его мыслеобразах, совершенно скверно. Приближается вплотную к камере, но не спешит открывать, просто смотрит внимательно, пытаясь разглядеть, как я вдыхаю. Если все прокатит, то я потребую оскара, ей-богу!
— Чего ты стоишь, придурок, она сейчас умрет, думаешь тебя наградят за это? — всерьез негодует Тания и добавляет стервятнику, как серпом по яйцам, — вашему главному лидерская дочь живая нужна!
Дверь камеры тихинько скрипнула. Ага, испугался, сука, что я загнусь, а ума-то не хватает позвать на помощь, или хотя бы доложить о случившемся! Не ждет ничего дурного от девки, а зря, очень зря! Это хорошо, это правильно, ведь пленницы тут очень ценные. Осторожные шаги. Давай-давай, ближе… Только не дергаться, спокойно лежать, расслабив мышцы и не вздрогнуть, когда он зайдет и прикоснется, нащупывая пульс… Спокойно, все в порядке, просто лежи и жди, иначе никуда отсюда не вырвешься, если сейчас хоть капельку вздрогнешь или выдашь себя, то так и останешься в этой клетке, как животное. Спокойно! Нервы ни к черту, но выбора-то нет.
Но вместо того, чтобы потрогать мой пульс, охранник зачем-то ухватил меня за плечо. Наверное, хотел развернуть к себе, но мои рефлексы срабатывают отменно — быстро раскрутившись в его сторону и ухватив рукой тяжелую миску, со всей дури обрушиваю ее на голову склонившегося стервятника. Бах! Подсечка по ногам и мужик брыкается на пол, инстинктивно схватившись руками за разбитый лоб. Больно, урод? Рожа у него вся перекошенная, из рассечения на голове зачастила ручейком кровь. Вскочив на ноги, бесцеремонно луплю берцем под дых, вышибая дыхание и не давая возможности приподняться, и следом же по голове, отправив его в нокаут. Тания ахает, потом вскрикивает, но тут же стискивая ладонью рот, чтобы не услышали, хотя и до этого, на шум никто и не заглядывал. Крупная дрожь от хлынувшего в кровь адреналина, пробивает все тело, от гнева распирает сердце и сводит челюсти. Плевать на все. Мне даже не страшно. Как-то вот вообще никак. Я просто на автомате дергаю с ремня нож этого ублюдка и перерезаю глотку горе-охранника. Кровь хлынула фонтаном, заливая прорезиненный пол под ногами. Неужели удача отвернула от нас задницу, черт подери!
Боже, какая слабость, колени подкашиваются просто. И мутит от запаха крови… Переборов резкую дурноту, я облокачиваюсь спиной на стену, медленно сморгнув и постепенно приходя в себя. После всплеска энергии, накатила странная апатия; хотелось растечься по полу и не двигаться ближайшие несколько дней, но вместо этого присаживаюсь рядом с безжизненным телом, обложив сдохшего гада матом, забираю пистолет и быстро охлопываю карманы, найдя электронные ключи от камер.
— Так ты специально… А что дальше, как мы отсюда выберемся? — свистящим шепотом, скептически интересуется кочевница, но глазищи в надежде на свободу воодушевленно сияют.