В прятки с отчаянием
Шрифт:
Уже почти достигнув расселины, я, погрузившись в свои мысли, слишком поздно понял, что слишком давно не слышал никого из стервятников. А когда одумался, почувствовал, что их будто черным куполом накрыло, и я их просто-напросто не слышу. Сей тревожный симптом ознаменовался тем, что на меня выскочили двое уродов, перегородив мне путь, а сзади напирает Салим, и вот его мыслишки я очень хорошо слышу. И мне очень не нравится, как он думает, что собирать датчики я могу и без языка…
— Ну вот ты и попался, Риз, снова! — удовлетворенно цедит Сал. — Не хочешь извиниться за подретушированное тобой ухо или, может быть, сочтемся как-нибудь?
Вступать с ним в переговоры сейчас нет никакого резона, тем более… так удачно они меня подловили, прямо под раскинувшем свои толстые сучья деревом. Памятуя о том, что я им все-таки нужен живым, я цепляюсь, а этот сук и, прежде чем они что-либо понимают, уже оказываюсь на нем сверху, перебираясь выше, откуда можно сигануть на следующее дерево и так их обойти.
— Ах ты сука, бл*дь, по деревьям он лазает, — изрыгает ругательства Салим, полосуя по веткам из автомата. И еб*ный урод все-таки задел меня, несильно, но, бл*дь, теперь саднить будет и оставлять везде кровавые следы, нахрен. У*бище убогое… И времени этим заниматься нет никакого!
Однако, уходить все-таки надо, и я, добравшись по кронам до отвесной скалы, отсигналил своим преследователям, чтобы они не потеряли меня из вида.
— Вот х*есос, он уже там, хватайте его ребя, он ранен! — вот черт, углядел-таки, тоже мне соколиный глаз, еб*ть его в рот! Мне бы только добраться, успеть на третий уровень, там уже начинается лабиринт расселин, и меня им там уже не поймать, главное, вовремя давать о себе знать, чтобы шли за мной и не гундели. Пригибаясь время от времени, я все-таки добрался до выступа и, постояв несколько секунд на нем, чтобы они все меня увидели, скрылся в спасительном проходе, отбежав так, чтобы заныкаться между скалами. А вот теперь можно и посмотреть, что понаделали, ублюдки, с моей рукой.
В рюкзаке обнаружилась жидкая вытяжка из того самого цветка, что дает обезболивающий эффект. Кочевники зовут его «камак», но в жидком виде он вызывает или сильную сонливость или наоборот — взбудораженное состояние. Но делать нечего, с прострелянной рукой я далеко не уйду. Немедленно вспомнилось, что у Лусии лодыжка растянута, и она вчера так быстро спать завалилась, что я даже и не знаю, дали ей регенерацию или она сейчас лазает по перилам через боль. Мне тоже регенерация не помешала, хотя бы для того, чтобы кровь остановить и не оставлять придуркам возможность меня обнаружить. Эхо в пещере заставит их бродить тут до ночи, а вот кровавые следы быстренько выведут куда им не надо, так что сильно перетянув руку и закинувшись регенерацией, которую в последнее время вообще не достать, я пошел нарезать круги по узким проходам, намеренно создавая шум в тех местах, где эхо зеркалит его в совсем другое место.
Часов через несколько, когда я уже порядком устал, а придурки были надежно запутаны так, что они даже и в город теперь выйти не смогут, благо бы вообще выбрались, я решил, что хватит, и пора возвращаться к Лусии. От этой мысли потеплело на душе, и даже рука стала меньше болеть, хотя вся повязка пропиталась кровью. Я не знаю точно, но почему-то, когда о ней думаю, мне кажется, что она волнуется обо мне… Или мне этого бы хотелось? Впервые, я не знаю точно, что думает обо мне девушка, чего хочет. Это странное чувство, но мне оно нравится, хоть поначалу было и не по себе. Очень интересно разгадывать и угадывать ее настроение, хоть получается и не всегда. И вот странно, я знаю ее всего неделю, но мысли о ней вызывают улыбку, совершенно непроизвольную. Чувствую себя пацаном придурковатым… Такого со мной точно еще не было.
Она сказала, что у нее есть парень и я ей верю. Конечно, она ведет себя независимо, но, скорее всего, даже любит его… Интересно было бы на него взглянуть, какие ей парни нравятся. Всех бесстрашных, которых я видел до сих пор, можно было охарактеризовать одним выражением — недалекие качки. Ни к одному из этих понятий я себя отнести никак не могу, так что отсюда напрашивается вывод — я ей не понравился, это даже Фахид заметил…
Ладно, надо двигать, тревожное чувство охватывает с новой силой, надеюсь, у Лусии хватит боевого опыта отбиться в случае чего… Что-то мне подсказывает, не надо было нам разделяться…
Люси
Топот тяжелых подошв, сбитое дыхание, бесконечные лабиринты улочек. Мельтешащие вокруг люди и шумный водоворот их мыслей… Руки раздвигают колючий кустарник, прикрывающий узкую щель между двух ржавых фургончиков, стоящих на самой окраине.
— Подожди, — настойчиво останавливает меня Тания, — вот, надевай, так ты не будешь выделяться.
Девушка быстро вытаскивает из рюкзака мужскую рубашку, протягивая мне, чтобы прикрыть жилетку формы Бесстрашия. Одеваюсь за секунды, запахнув длинные полы, и мы бегом пересекаем открытую местность, направляясь прямо к выходу из города кочевников.
— Давай, сюда, — машет девушка рукой, уводя меня к одному из огромных, наверное, в два обхвата, стволу дерева, по которому струится веревочная лестница. — Эй, Бенни, — крикнула она, задрав голову вверх, и на ее зов из густых крон высунулся усатый мужичок.
— Чего тебе?
— Помоги девчонке перебраться по растяжкам на ту сторону.
— С какой это стати мне вам помогать?
— Не выпендривайся, Бенни, свои же, потом сочтемся, — отрезала она, передавая мне в руки небольшой рюкзак с провиантом. Оружие, как я понимаю, находится у Риза. Но у меня есть нож, уже неплохо. — Слушай меня внимательно! Преодолеешь всю растяжку, спустишься вниз и направляйся на юго-восток, к реке. Укройся где-нибудь и жди его там, Риз тебя найдет, как только уведет стервятников через расселины. Ты все поняла? — я киваю, зашвыривая рюкзак на спину, пока она взволнованно оглядывается по сторонам. — Всё, полезай.
— Спасибо, Тания, — на этот раз совершенно искренне благодарю я кочевницу, несмотря ни на что. Я ей решительно не нравлюсь и девушка почти убеждена, что я не одна из них, но тем не менее помогает и ничуть не желает той страшной участи, что могут уготовить для меня стервятники, если поймают.
— Давай, осторожнее там, — буркнула она хмуро, зашагав обратно, а я полезла по болтающейся веревочной переправе.
Проходит несколько напряженных минут, хоть по веревкам я умею лазить отменно, но риск попасться на глаза объявившимся днем в городе стервятникам, заставляет меня вертеть по сторонам головой, сбивая темп, и облегченно выдохнуть, достигнув незамеченной деревянной платформы, на которую мне помогает забраться тот самый Бенни.
— Что, стырила что-то у шакалов, теперь удираешь? — интересуется он, указывая на протянутые канаты к соседнему дереву с такой же платформой, и я уже резво карабкаюсь дальше. — Вот поймают, переломают тебе все конечности, а то и похуже, будешь знать, — летит вслед, что остается только диву даваться и ухмыляться таким нравоучениям самых настоящих ворюг. Но мне не до воспитательных бесед, нужно скорее убраться подальше от города. А так все неплохо начиналось…
Проснувшись далеко за полдень, что и не удивительно после насыщенного похода по застенью, обнаружила себя в гордом одиночестве, что сперва перепугалась. Но никто меня не трогал, не ломился в комнату и не жаждал знакомиться, занимаясь своими делами, слышно было как во дворе возится ребятня, под присмотром взрослых, несколько человек копошились в доме по хозяйству, создавая мирную, теплую обстановку. Риз объявился где-то через час, вознамерившись меня накормить и обсудить дальнейшие планы, сияя как распустившаяся маргаритка.