В прятки с реальностью
Шрифт:
Она решилась. Посмотрела и ей так сильно, так бесконечно и невыносимо захотелось к нему прикоснуться. Всего одно касание, одно, но слишком необходимое. Ну же, смелее… Совершенно себя не контролируя, она подняла руку и провела пальчиками по его щеке, чувствуя под подушечками легкую небритость, грубоватую кожу, такую до боли, до щемящего грудь чувства, родную. Он смотрит на нее так, будто она и есть единственная в его жизни. Этот взгляд сводит с ума, подкупает, заставляет забыть обо всем, что разделяло их… Линн провела большим пальцем по его губам, обведя их по контуру и вырвав у мужчины рваный, сбившийся с ритма вдох. Глаза командира совершенно потемнели, он тяжело сглотнул, но не пошевелился, будто боялся спугнуть мгновение. Все эти прикосновения тугим испепеляющим желанием скрутились у него внизу живота и теперь отдавались в потяжелевшем паху ноющей болью. Сердце тяжелыми, убыстряющимися
Вайро притянул ее к себе, почти грубо, резко, с присвистом выдохнув, прожигая ее невозможным полыхающим взглядом. Едва всхлипнув, она всем телом прижалась к нему как будто так и надо, будто в этом весь смысл бытия. Внутри всё срывается, лопается всё скопившееся напряжение… Руки так же, как и раньше, легли ему на плечи, а взгляда от него она просто не может отвести. Большая ладонь, властно поглаживая, сместилась на затылок и он впился в ее губы, захватывая их, и прижимая ее так, будто она сейчас исчезнет. Девушка закрыла глаза и растворилась, разнежилась в его объятиях. Отвечает ему, а руки сами собой, привычным жестом оглаживают его затылок, пальчики, будто живя своей жизнью, поигрывают с коротким ежиком, спускаясь на шею. Эта такая знакомая и уютная ласка всколыхнула все забытое, выдернутое, похороненное, все, что они так старательно прятали и о чем так исступленно хотели забыть. Они заново открывали в себе все эти запрятанные грани их совместной жизни, времени проведенного вместе, отдавались безотчетно, снова и снова сплетаясь, сплавливаясь, произрастая заново…
Командир подхватил ее, впечатал в стену балкона, придавив всем своим телом, тяжело и прерывисто дыша. Им никогда не нужно было слов, они всегда понимали друг друга с полувзгляда. Губы снова соприкоснулись в диком, страстном, ожесточенном и таком желанном, необходимом поцелуе. Он всасывает ее губки, вспоминая их сладость, мягкость и то упоение, которое они всегда ему дарили. Девушка совершенно потерялась в его мощных ручищах, как же прекрасно снова ощутить себя в них. О, эти горячие ладони, шарящие сейчас по ее телу, как они нужны ей, до помрачения рассудка. Его прикосновения обжигают, пронизывают кожу электрическими разрядами, заставляют тело изгибаться, выкручиваться от желания, открываясь для него заново. Колени становятся ватными, у нее голова кружится, она совершенно ничего не соображает. Сколько раз она видела все это во сне, как же сильно она по нему скучала… Она опять и опять упивалась его мощью, грубоватыми объятиями, его непередаваемо напористыми, властными, не желающими ждать поцелуями. Она приоткрыла рот и впустила в себя его язык, обхватив его губами и немного всосав, чувствуя, как мужчина сильнее прижал ее к стене. Она целиком и полностью, до самой маленькой клеточки ощущала как он ее хочет. Он не хочет больше сдерживаться, ждать, чего-то там контролировать. Он хочет и он это возьмет. Так было всегда и ей нравилось это. Его руки проникли в ее трусики, и пальцы погрузились горячую, обильную скользкую влагу. Мммм, о, да, течешь, девочка, хочешь меня, тело не обманет… Для меня течешь, только для меня одного, моя храбрая бесстрашная… Ты только моя, ты ведь только для меня такая вся… распаляющая, пьянящая рассудок или что там у меня сейчас вместо него… Как же он ее хочет, до дрожи… Ее, только ее. Не осталось ни одной мысли, ни одного упрека. Только он. Только она.
Они сами не помнили как добрались до постели. Это было просто сумасшествие, такое невероятное, фантастическое. Одежда рвалась, отбрасывалась в нетерпении, руки лихорадочно шарили по таким невозможно нужным, близким, обожаемым телам. Она отдавалась ему как впервые, а он любил ее, любил не помня себя, он никогда, ни разу в жизни не наслаждался женщиной так, как он делал это здесь, в заброшенном доме, на краю города… Все такое знакомое, родное, запах, стоны, поцелуи… Он боялся, страшно боялся, увидеть, почувствовать что-то новое, что она могла получить от другого мужчины. Но почти сразу понял, что не было у нее никого все это время. Она была такая восхитительно узкая, горячая… Бедная моя бесстрашная девочка, как же ты жила все это время, одна, без меня… Она гладила его спину плечи, шею, затылок, старалась впитать, вобрать в себя его до клеточки, до капельки, он, только он самый желанный, единственный мужчина ее жизни.
Они никак не могли оторваться друг от друга, но под утро усталость взяла свое и оба так и уснули, не разомкнув объятий.
_____ Глава 8 _____
Однако, проснувшись, Вайро не обнаружил жену рядом. Не было ее, только Саманта, Майкл
— Вы из-за девушки так переживаете? — спросил парнишка, гладя на обезумевшего командира, — просто я видел, как она утром пошла на поезд. Тут ходит товарный состав, знаете, огромный такой. Он ходит из Дружелюбия в центр.
Так, ясно, уже лучше, значит, не похищена, не убита… Ну хоть что-то. Вот какого спрашивается хрена, что не так-то опять? В любом случае, надо возвращаться в Бесстрашие, там разберемся…
Линн ехала в поезде, в Бесстрашие и размазывала слезы по щекам. Как ей хотелось остаться там, с ним, в постели, проснутся вместе, начать новую жизнь, с чистого листа… И была бы она помоложе, наверное так все и было бы… А потом опять начались ссоры, и все из-за того же… Да, у них всегда был потрясающий, невероятный, фантастический секс, а вот жизнь… Невозможно так. Только-только надежда подняла голову, но утром стало понятно, сказка кончилась. Будни будут такими же, и… Надо просто уехать. Взять девчонок и уехать так далеко, как только это возможно… Потому что жить в Бесстрашии, видеть его каждый день… это выше ее сил. Бежать, бежать поскорее и подальше, вот что паникой билось в голове у девушки. Она не понимала, что бежит-то она в основном, от самой себя…
Вайро подогнал внедорожник прямо к зданию, где они ночевали. Мальчишку пришлось взять с собой, женщина с которой он жил последнее время и которая заботилась о нем, погибла, и парня совершенно некуда было девать. Командир возвращался во фракцию мрачнее тучи. Что мог значить такой вот скоропалительный побег женушки… Только одно, она жалеет о проведенной ночи. А это, значит, что, либо у нее кто-то есть, либо… Она не готова к нему вернуться. Как всегда, ни слова не говоря, они бросились как в омут с головой, поддались, охватившей их в один миг, страсти. Так сильно истосковались, так тянуло их друг к другу… Линн, ну как же так, я же видел, чувствовал, что у тебя не все прошло. Ты хотела меня, ты меня… Любила… Что он мог сделать в такой ситуации? Он мог, как обычно, прийти, наорать, схватить, приковать к батарее… Но в этот раз не хотелось так делать. Хотелось чего-то совсем иного… Нет, не может быть, чтобы у Линн был кто-то, она никогда не позволила к себе прикоснуться в этом случае, а она сама этого хотела, это совершенно очевидно. Она боится… Боится, что все будет по-прежнему…
Но додумать эту светлую мысль ему не дал мальчонка.
— А это у вас что, «беретта»? — спросил он, азартно поглядывая на оружие командира.
— Она самая, — Вайро взглянул на мальчика с интересом, — разбираешься в оружии?
— Немного, — смутился подросток, — в Эрудиции очень скучно, всех развлечений только сходить в библиотеку. Приходилось выбирать самое интересное…
— Так значит ты из Эрудиции? Как же ты тут оказался, среди афракционеров?
— Я сбежал от Эрудитов пять лет назад, меня приютила Ненни, я помогал ей устраивать постояльцев, таскал их шмотки, приносил чай… — деловито принялся объяснять парнишка, — у «носов»* жил в сиротском интернате, но там от скуки сдохнуть можно, а интернатским не разрешали тренироваться, потому я сбежал… Здесь кое-кто из соседей занимались со мной, тренировали меня. Я всегда хотел быть бесстрашным. И буду им. Одна загвоздка, у меня нет документов и я не знаю сколько мне лет.
— Тебя как зовут-то, шкет? — спрашивает командир, чтобы неожиданно завязавшийся разговор отвлекал его от невеселых мыслей.
— Меня зовут Майкл Смит, — ухмыляясь выдал парнишка.
— Да неужели? — вскидывает брови Вайро.
— Когда меня обнаружили в развалинах секретной лаборатории, в тот день, когда погиб лидер Эрудиции и всех фракций, я не мог говорить. Я этого не помню, эрудиты сказали, это могло быть как возрастное, так и от шока. Меня назвали Майкл Смит и отправили на обеспечение фракции. Я себя помню уже в интернате. Плохо там. Хотя когда Динн Финн стал лидером Эрудиции стало получше. Но я все равно всегда хотел быть бесстрашным.
— Ты дивергент?
— Да. Стопроцентный.
— Джанин тебя изучала?
— Я ж говорю, что было до интерната я не помню, но раз был в лаборатории, наверное, изучала… Командир, а можно мне с вами с Бесстрашие… Мне все равно некуда больше идти, а в Эрудицию возвращаться не хочется…
Эх, еще одна жертва Джанин… Что ж эта сука, померла-то сколько лет назад, а отголоски вон, до сих пор есть… И мальчишка дивергент. А, была-не была…
— Вот что, шкет. То есть, прости, Майкл, — поправился командир, глядя на нахмуренную физиономию подростка, — бесстрашия тебе, конечно, не занимать, ты не плохо обращаешься с оружием, недовольных не испугался… Как тебе удалось развязаться?