В прятки со страхом
Шрифт:
Пленный в сознании и не оставляет своих жалких порывов вырваться из хватки лидера. Тот лишь дьявольски усмехается и, обреченно закатив ясные, серебряные глазки, одним взмахом кулака отправляет подстрелыша в полный аут. Потом, нагнувшись над поверженным, скручивает ему впереди руки, ногой отшвыривает бесчувственное тело и направляется проверить развороченную кабину грузовика. Может, мне стоит тихо слинять в машину, пока я еще чего-нибудь не отчебучила и командир про меня благополучно забыл? Хорошая идея. Но только я делаю осторожный шажочек в направлении, отдекорированного под дуршлаг внедорожника, как вслед мне пропечатывает угрожающий и громогласный рык:
— А ну, стой! — за спиной приближаются шаги… Бл*ть! Бл*ть! Бл*ть!
Задетые мужская гордость и самолюбие для меня мрачная и слишком пугающая область, находящаяся за гранью и семью печатями моего неидеального понимания, поэтому я лучше побуду маленькой послушной девочкой и постараюсь не нервировать его лишний раз. Срочно активируем режим — «Сокровище».
Медленно и без резких движений поворачиваюсь. Блин, смотрит так, будто это я в него стреляла. Хмурится, складка между бровей и неизменные желваки гуляют по скулам. Разозлился. Ой помогите… не убивай меня, а! Ну я больше не буду, честно. Не виновата я, это все нервы. Ну сорвалась, а с кем не бывает? Вон я уже и твой ножичек вытерла. Ага, блестит прям. Шестеренки в мозжечке закрутились в усиленном темпе, надо что-то делать. А то сейчас огребу пи*дюлей за свою активную предприимчивость. Точно, мое ухо! А-а-а-а, я же ранена… Вашу-то за ногу.
Боль накатывает неожиданно, раскалывая голову, обжигая несчастное ушко. Кажется, просто задело по хрящам ушной раковины, но крови — будто я собралась на тот свет отъезжать.
— Эрик, — в ход пошли печальные глазки и взмахи ресничками. — Они мне ухо отстрелили, да?
— Лучше б мозги вышибли, а так царапина. — спокойно так, будто не о ранении разговариваем, а о погоде беседу ведем. Если у каждого человека есть ангел-хранитель, то мой уже сегодня явно переработал и ушел в отпуск с чистой совестью. — Еще раз ослушаешься моего приказа, сверну шею. — ласково так прошипел лидер, что я еле-еле удержалась, чтобы не пустить кипяток по ногам. — Не вынуждай меня повторять, ясно?
Потом сгреб меня за грудки, тряханул и стал осматривать мою бобошку. Фу-у-ух, пронесло. Тут меня посетила гениальная мыслишка. Доверительно посмотрев на мужчину, я подло шмыгнула своим носишкой и сладенько и нежно залепетала:
— Спасибо тебе… — моя ладошка смыкается на его руке. — Ты снова меня спас. Я тебе жизнью обязана. Не знаю даже, как мне тебя благодарить.
Властно, презрительно хмыкает, гордо задрав вверх голову, и уверенно и безапелляционно полосует холодным взором, мол: «Прекрасно знаешь!» Черт, ну как у него получается дать все понять одним взглядом, не говоря ни слова?
Пленный стал подавать признаки жизни, тяжело простонал. Командир взял его за шиворот, поставил перед собой на колени. Притащив из внедорожника планшет с картой, развернул его и сунул под нос раненому мужчине.
— Где твоя база? В какой дыре вы скрываетесь? — очень убедительно спросил Эрик и ухмыльнулся на непонимающий и совершенно звериный взгляд, замершего перед ним изгоя.
Подстрелышь, видимо, был непроходимо глуп или же очень храбр, раз не стал выдавать расположение своего лагеря чуть раньше, пока командир не потерял еще терпение. А за глупость в последнее время люди расплачиваются куда дороже, чем прежде…
— Так или иначе, мудила, ты мне все расскажешь. — спокойный и многообещающий голос, что тошнотворный ком подкатил к моему горлу.
Изгой, с недоумением и страхом во взгляде следил за нарочито неспешно, почти лениво нагнувшемся над ним мужчиной. Что Эрик задумал? Здесь что-то было не так, и я, невесть зачем так желала убедить себя, что все правильно и совершенно понятно, как казалось на первый взгляд пока не начался допрос…
Мужчина пристально смотрел на пленного и механически крутил в пальцах собственный окурок, вдруг резко вытянул руку вперед и стал вдавливать жалкий остаток от сигареты в кровоточащую рану от огнестрела. Добавляет пару ударов кулаком. Жуткий вой побуждающий отшатнуться. Вот бл*, какого хера он делает?
— Ты напугал мою девочку. — почти с завораживающей лаской, доверительно проговорил Эрик, не отрывая своих глаз от корчащегося от боли афракционера. — Ну, где твой лагерь? — тут же перескочил он на другую тему.
Пленный оказался не робкого десятка — страдает, морщится, пытается сцепить зубы, чтобы не радовать своего палача криками и посылает лидера на хер. Слишком мягко, с холодящей нежностью и заботой бесстрашный повторяет свой вопрос. Изгой молчит, его грязное лицо покрыто испариной и кровью из разбитого носа. Командир, наконец, кивает, но выражение лица не обещает ничего хорошего и замечательного.
— Ладно. Значит, будем говорить по-плохому. Ты же знаешь, кто я? — интересуется лидер и, еще раз взглянув в покрасневшие, из-за проступивших на белках сетки полопавшихся капилляров, глаза. Тот лишь выдавливает из себя одно отчаянное, протестующее мычание. — Знаешь! Ну вот и хорошо. — прошептал удовлетворенно мужчина.
Он кажется расслабленным, но полностью сосредоточен, словно опасный хищник, выследивший свою законную добычу и точно знающий, что немедленно и до краев насытится теплой плотью. Боже… мне так жутко, что не удается даже глотнуть глоток воздуха.
— Эрик, — тихо зову, боясь сделать лишнее движение. — Позволь мне задать ему один вопрос. Пожалуйста, это важно. — недовольно оборачивается, но в итоге согласно кивает и делает приглашающий жест рукой.
Ноги словно налиты тяжестью, с трудом получается сделать первый шаг, присаживаюсь перед пленным на корточки так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Сколько ни упорствуй и ни смотри вниз — а рано или поздно посмотришь на меня. Приходится опереться коленом в асфальт, но мне очень нужно узнать. Очень нужно.
— Эй, посмотри на меня, — прошу я мужчину. — Просто посмотри. Это не страшно — ведь так? Ты же меня чуть не пристрелил.
Два глаза секунду смотрят прямо на меня, и снова его взгляд упирается в пространство под ногами.
— Вы угнали грузовики Дружелюбия. Я точно знаю, чей именно этот. — тыкаю я пальцем в покореженные останки трехтонника. — Знаю, на нем я училась водить, но это неважно. Важно только то, что вы сделали с водителем этого грузовика. Скажи мне, что вы сделали с Джорджем? Пожалуйста, скажи.