В разгаре лета
Шрифт:
– Разогни!
Я эти хитрости знаю и потому говорю:
– Ты сперва покажи, может, он у тебя вообще не разгибается.
Он показывает, что палец распрямляется, и сгибает его снова.
Некоторое время мы играем в эту игру. Палец у деда словно железный никак не разогнешь. Но и он не может разогнуть мой.
– Ничья, - говорю я папаше. Он спрашивает:
– У тебя что за работа?
– Монтажник центрального отопления.
Ну, я немножко прихвастнул: какой я монтажник? Ученик,
– Так мы же почти одного цеха. Я тоже по железной части. Автомеханик. И не стыдно тебе своих загребать?
Я решаю его отпустить.
– Ну ладно. Ступай себе аккуратно.
– Палец у тебя крепкий, - говорит он уважительно.
– Ох, и задаст же мне жена!.. Немцы, говорят, уже в Мярьямаа. Куришь?
– Загуляешь еще раз - не забывай документы.
– Спасибо за науку, сынок. Кто это тебя так красиво отделал?
Заметил, значит, что у меня половина лица все еще в разводах.
– Да просто так. Случается.
– Я, когда в рекрутах был, тоже дрался. Из-за девчонок и просто так. Чтобы развлечься малость.
– Начальство идет, смывайся.
– Не боюсь я ни начальства, ни подчиненных.
– Мне из-за тебя влетит. У тебя ведь ни паспорта, ни пропуска.
– Ну раз так, пойду. Но сколько же тебе лет?
– Полных двадцать.
– В двадцать лет я тоже был хват. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Не пускай фашистов в Таллин.
– Да уж не пустим, разве что не справимся, тогда...
– Тогда - беда. Ну, прощай.
– Прощай.
Болтовня с этим веселым дедом немножко приподняла мое настроение. Я насвистываю потихоньку "Шумящий лес" и думаю про себя, что такие вот старые коряги чертовски здоровы тягаться на пальцах. Теперь мы занимаемся боксом, легкой атлетикой, гоняем футбольный мяч, играем в волейбол, баскетбол, а тогда перетягивали палку, разгибали пальцы, поднимали камни и толкали друг друга в грудь. В молодости не обойтись без того, чтобы не испытать свои силы. "Чтобы развлечься малость". Драться я не люблю, но боксерские перчатки надеваю с удовольствием.
Рассуждая таким образом, я внимательно слежу за улицей. Из-за угла появляются трое. Двое наших и кто-то третий. Наверно, задержали какого-нибудь подозрительного типа. Кто бы это мог быть? Такой же заплутавший полуночник, как этот папаша, который развлек меня, или настоящий бандит?
Они подходят ко мне, и я узнаю в задержанном деда, с которым мы только что разгибали друг другу пальцы.
Подойдя ко мне, дед элегантно приподнимает шапку и говорит:
– Здорово, крестничек. Вот видишь, уводят.
– Здорово, крестный. За что же уводят?
– Диверсант, говорят.
– Когда же тебя закинули к нам из Германии? Мужчины следят за нами.
– Конечно. Автослесарь, всю жизнь проработал. Живет на улице Кянну, в доме девять.
– Мюркмаа приказал задержать. Он без документов.
– А разве мало того, что я его знаю?
– Да, пожалуй, хватит, - соглашается со мной один.
– А вдруг Мюркмаа разозлится?
– сомневается другой.
– Положитесь на меня, - говорю я.
– Пошли, крестный.
Ребята отпускают деда, и я веду его домой.
– Каменная душа у вашего начальника, - не на шутку рассержен дед.
– Кругом полно бандитов, - заступаюсь я за командира.
– Похож я, что ли, на бандита? Даже протрезвел.
– Ты же не боялся ни начальства, ни подчиненных.
– Да я не об том. Объясняй теперь своей бабе, где ты всю ночь шляндал.
– Это точно.
– Может, зайдешь? Познакомлю старуху со своим спасителем. Может, найдет чего у себя в шкафу.
– Сейчас некогда. Будь здоров,
– Тебя как зовут?,
– Олей. Времени у меня больше нет. Прощай.
– Прощай, крестничек.
Я тороплюсь поскорее вернуться на пост,
Вскоре мы меняемся ролями. Тумме начинает натрулировать на улице, а я и еще один Парень принимаемся ходить по домам.
Мне не везет. В первой же квартире я натыкаюсь на женщину, которую не назовешь незнакомой.
Я знаю ее, и она меня, кажется, тоже. Во всяком случае, смотрит она на меня так, будто мы старые знакомые.
Это хозяйка парикмахерской, расположенной рядом с нашим домом, весьма полная дама. Вернее говоря, жутко толстая. Если бы в Таллине существовал, как в Англии, клуб толстух, она наверняка стала бы президентом клуба. У нас в доме зашел даже спор, сколько может весить такая мясистая госпожа. В конце концов мы сошлись на восьми с половиной пудах. Но, наверно, перехватили.
Она совсем не старая. Наверно, около сорока. Походка у нее легкая, и она даже покачивает бедрами. Одевается модно. Ходит расфуфыренная, словно пава. Вокруг нее всегда вьется облако приторного аромата.
Парикмахерская у нее была маленькая. Всего два кресла. Одно обслуживала она сама, другое - помощница. Она и сейчас работает там же, наверно, вошла в какую-нибудь артель.
Так вот пышная дама с пухлым ртом брила мою первую бороду.
Почему-то я решил, что первую щетину непременно должен сбрить мне профессиональный мастер. Придет же в голову такая блажь!
Ну, первая моя бородка была не лучше всякой другой. Мягкий шелковый пушок. Я отрастил его подлиннее, надеялся, что станет солиднее. Но пушинки эти не стали ни гуще, ни жестче, только начали завиваться колечками. Глупо было ждать дольше, друзья уже подтрунивали.