В рекруты
Шрифт:
— Ёп-перный Экибастуз! — прорычал попаданец, припадая к прикладу своего оружия.
Сегодняшний невероятно длинный день достал его своей насыщенностью событиями намного больше, чем вся неделя пребывания в этом мире. Или не неделя? А сколько? Сколько он здесь уже находится? А может, его щас убьют, и он вернется домой? Точно! Как же он раньше не подумал о таком простом выходе?! Первым делом надо будет дать в морду Димону. Потом тому белобрысому гоблину из института, этому эйнштейну недоделанному, мля. Щас вот только надо немного перестрелять этих дятлов красноголовых, чтобы не каркали по-турецки на русской земле…
Турки
Один из турецких солдат указал на то место, где были свалены трупы, вероятно, обратил внимание на порубленные Денисом кусты. Спустившийся с ними офицер подошел ближе.
— Нэ о? — произнес он, заметив забросанные ветками трупы.
Грохнул выстрел, и любопытного турка смело, будто порывом ветра. Его великолепный конь взвился на дыбы, заслонив своим телом отставших солдат от миновавших офицера картечин. В них выстрелил Денис. Выстрелил и, пригнувшись, перешел на вторую позицию. С небольшим интервалом, заглушая дикое ржание лошадей и крики людей, грохнули еще два выстрела с позиции подпоручика. Особо не целясь, новобранец произвел выстрел из трофейного ружья по улепетывающим вверх по склону туркам и, отбросив его, принялся перезаряжать свое. Подпоручик выстрелил еще дважды. Когда перезарядил и вновь выглянул из зарослей, по склону взбирались только двое. Они с подпоручиком выстрелили разом, один из турок вскинул руки, опрокинулся назад и покатился вниз. Парень вспомнил о позиции Фомина и бросился туда. Свое ружье солдат забрал с собой, когда отправился к старшине, а вот трофейное было вставлено в развилку ствола клена. Припав к нему, Денис увидел лишь дергающиеся туши лошадей да трупы турецких солдат. Всадников наверху не было видно. Лишь у земли краснели фески залегших басурман, рядом с которыми возникали и рассеивались облачка дыма. Часто звучали хлопки выстрелов. Только сейчас обратил внимание на наполнившие заросли частые щелчки, будто крупные градины били по листьям. И действительно, то там, то здесь падали сорванные листья, а то и целые ветки.
Подтянув свое ружье, солдат устроился заряжать его за тонким дубовым стволом, не закрывавшим туловище и на треть. Ну да хоть такое укрытие, толще деревьев здесь не наблюдалось.
— Сомов, вы живы? — послышался крик подпоручика. — Немедленно отправляйтесь с предупреждением в Масловку! Слышите?
— Да пошел ты, — огрызнулся попаданец, закончив с перезарядкой ружья и подтянув трофейное.
— Что вы сказали? Я не расслышал, — снова крикнул офицер.
— Я не умею ездить верхом!
— Пушки?! — послышался в ответ изумленный вопль подпоручика.
— Какой еще на хрен Пушкин? — не понял новобранец, но, взглянув на вершину противоположного склона, потерял дар речи от увиденного.
Толкая огромные колеса, турки выкатывали на склон пушки. Одну, вторую… пятую. Пять пушек выстроились в ряд, направив свои жерла прямо на Дениса. Хоть эти стальные сосиски не выглядели особо внушительно, вероятно, из-за пропорции с огромными колесами, на осях которых находились лафеты, но было ясно, что единственным картечным залпом они сметут все живое, прячущееся в зарослях южного склона. И несмотря на густую растительность, через которую невозможно было продраться, здесь не было ни одного стоящего укрытия.
Как только пушки установили, рядом с каждой встал солдат, держащий в руках нечто похожее на большой молоток, насаженный на длинную, около метра, рукоятку. Орудия, вероятно, уже были заряжены. На позицию вышел офицер в черной феске и что-то резко скомандовал. Солдаты взмахнули молотками.
Опомнившись, Денис ломанулся вверх по склону. Он продирался сквозь кусты, раздирая колючими ветками одежду и царапая в кровь кожу. Застревал меж близкими стволами деревьев. Мешался громоздкий солдатский ранец, но останавливаться и снимать его не было времени. А ведь натянул его специально на тот случай, если придется резко ретироваться. И не подумал же о том, что убегать сподручнее налегке.
Грохнул орудийный залп. Некая сила ударила в спину, бросив в густое сплетение веток какого-то кустарника. Проломив заросли, солдат провалился в темноту.
Григорий, с тревогой думая о предстоящей встрече с басурманами, смотрел в ту сторону, откуда они должны были появиться. Рядом с ним топтался посланный подпоручиком Фомин.
— Да сядь ты ужо, не мельтеши! — прикрикнул на него старшина и тут заметил движение в ветвях дуба, на котором сидел дозорный.
— Дозорный слазит, — подбежал Фимка. — Не иначе ворога заметил.
— И сам вижу, — отмахнулся от него Григорий. — Чей-то он странно слазит, будто не от бусурман, а от нас хоронится.
Солдат действительно слазил с дерева по ту сторону ствола, с которой должен приближаться враг. И не побежал сразу по вершине склона, а пригнувшись, кинулся вниз, туда, где его было виднее со дна балки.
— Дык, я это, побег к господину подпоручику? — спросил у старшины Фомин.
— Погодь ты, успеется, — ответил Григорий, видя, что дозорный ненадолго задержался у позиции Михаила и побежал дальше. За ним, оставив свои позиции, припустили и Михаил с приданным ему новобранцем.
— Чой-та тут не так, — почесал щетинистый подбородок старшина и, не выдержав, пошел им навстречу.
Подбежавший солдат долго не мог ничего сказать из-за сбитого быстрым бегом дыхания. Все-таки пробежать не менее тысячи шагов, таща на себе пудовую нагрузку в виде ружья и подсумка с боеприпасом, дело нелегкое. Он только открывал рот, судорожно всасывая воздух, и тыкал рукой в сторону изгиба балки, где должен был сидеть в засаде подпоручик.
— Там… это… басурмане… там, — наконец смог он вымолвить.
— Какие басурмане? Откуда? — старшина схватил его за грудки и потряс, будто бы так солдат мог быстрее восстановить дыхание.
Подбежали и остановились тяжело дыша Михаил с новобранцем. Они хоть и пробежали в два раза меньшее расстояние, но тащили по два ружья. Встретив вопросительный взгляд старшины, бывалый солдат лишь пожал плечами, мол, сам нифига не понимаю.
— Там турки идут со стороны хутора, — наконец заговорил дозорный. — Их много, цельная колонна. И пушки есть. И большая крытая повозка. Идут открыто, без дозоров, как у себя дома.