В руках богини
Шрифт:
– На полтысячи джен хвост! – буркнул Льонги, заглядывая к нам. – Всё, теперь до вечера простоим!
– А я рад, – неожиданно заметил Эарин, когда за Льонги захлопнулся полог. – Не люблю я города!
– За что? – удивилась я.
– Я ведь вырос в лесу, – ответил Эарин, вздыхая. – А это совсем другое дело! Ты, наверное, не жила на дереве и не спала на ложе из переплетающихся ветвей…
Его удлинённое лицо приобрело ностальгически-мечтательное выражение.
– Каждое утро, когда я спускался с дерева – первым
– Ему было приятно? – брякнула я, не в силах сдержать сарказм, но Эарин, увлечённый рассказом, пропустил его мимо ушей.
– Очень! – кивнул он. – Мы ухаживали за ним, а оно в ответ помогало нам, как и заповедала матерь Илвинан.
Он начал рассказывать о том, как мальчишкой жил в эльфийских лесах на севере, как отправился в Странствие, и как, вернувшись из него, объявил родителям, что нашёл своё призвание – обойти весь мир, что создала Илвинан, дабы увидеть всё его единство. Как потом завербовался на корабль в Брифлесе (так назывался единственный порт эльфов) и отправился плавать по морям.
– А в городе совсем другое, – произнёс он, закончив свой рассказ. – Лежишь ты на кровати, но она хоть и мягкая, а всё равно не живая. И ты её не чувствуешь, и она тебя. Стены каменные – ни птиц сквозь них не слышно, ни ветра. Нет, не люблю я города.
Снаружи послышался звук шагов, и в фургон заглянул Ангаквар.
– Брат! – обратился он к Эарину. – Если в городе собралось столько народу, места в гостинице нам не видать, как синего солнца. Придётся искать своих, если они ещё не сбежали отсюда.
Эарин энергично кивнул.
– А здесь много эльфов? – спросила я, когда мы въезжали в ворота.
– Пара десятков, не больше – ответил Эарин. – Неллан – небольшой городок, так что нам тут места мало. Я думаю, здесь даже своей жрицы нет.
Затем он поднял голову к потолку фургона и произнёс в пространство.
– Прощай, матерь Илвинан! Пусть наше расставание будет недолгим, и ты узнаешь меня при встрече.
Я сдавленно хихикнула, но тут же попыталась сгладить неловкость.
– Пыль в нос попала, – объяснила я Эарину. – Прости. Зачем ты прощаешься с богиней? Если весь мир её дом – то и города тоже!
– Нет! – Эарин мотнул головой. – То, что было создано руками – до него ей дела нет. Пока мы не покинем Неллан, богиня вряд ли будет меня видеть и слышать. Так что я пока попрощаюсь.
Затем он вылез на передок фургона, и мы услышали, как он что-то втолковывает Льонги.
– Странный он! Даже для эльфа, – буркнул Койд.
– Будет вам, почтенный гном! – махнула рукой я. – На самом деле Эарин очень милый.
– Он неплохой, да. По крайней мере, для эльфа, – кивнул Койд. – Но всё равно – странный!
Через несколько часов, фургон въехал в ворота и буквально утонул в уличном шуме и суете. Я выглянула наружу и увидела, что улица полна народа. Нас пропускали медленно и неохотно. Льонги, ругался, охаживая палкой тех, кто не успевал
– Вы никого убивать не хотите? – испуганно спросила я.
– Ну, для начала хватит и обуха, – пожал плечами гном. – Это если повезёт. А там… там видно будет.
В его низком голосе прозвучала угроза, к счастью адресованная не мне. Он явно не шутил. Мы свернули на какую-то улицу, и стало чуть-чуть потише.
– У меня нет мест! Ни одного! Даже на чердаке! – послышался снаружи чей-то старческий голос, тут же утонувший в возмущённых возгласах. Улица стала уже, когда я приоткрыла боковой выход, то почти что перед глазами увидела стену дома.
Спустя ещё несколько рискованных манёвров и парочку ругательств Льонги мы остановились окончательно.
– Вон там нам будут рады, – сообщил Эарин, указывая на крепкий двухэтажный домик в самом конце улицы. Сама улица совсем сузилась, и дальше фургоны уже не могли проехать.
– Откуда ты знаешь?
Эарин снисходительно улыбнулся.
– Хорошо, что Андо не слышит! Он бы поднял бы тебя на смех, наш Андо это умеет. Каждый, кто отправляется в Странствие, заучивает все тайные знаки наизусть, без этого в большом мире пропадёшь. Сам дом каменный, ни кусочка дерева на него не пошло, даже на рамы с наличниками. Люди так не строят, только эльфы, если им вздумалось среди людей поселиться. А видишь вон-то окно, рядом с входной дверью? Занавески зелёные, это значит «добро пожаловать».
После паузы Эарин добавил.
– Ну а мы с братом уже больше ста лет бродим по странам и городам, так что отлично знаем, где можно найти наших.
Я удивлённо покачала головой. Нет, все книги, прочитанные мной, говорили о том, что эльфы бессмертны, или, по крайней мере, живут сотни лет, но мне всё равно на миг стало не по себе. Получается, Ангаквар с Эарином продавали в этом городе сладости, когда ещё не родился ни один из его нынешних жителей, даже самых старых. И они, наверное, будут торговать и после того, как умрут те люди, которые сегодня только родились. Интересно, а в самом деле каково это – видеть, как состарились внуки твоих первых клиентов, а ты всё тот же, что и раньше?
Нам открыла степенная эльфийка, в которой, несмотря на лишённую возраста внешность, чувствовались прожитые годы. Величаво наклонив голову, словно разрешая нам войти во дворец, она произнесла.
– Я рада вам, братья и сёстры. Мой дом – ваш дом. Моё имя Урнара из рода Руньяра.
Вскоре мы уже сидели за накрытым столом, вместе с ней и её дочерью Лаурэ, живой улыбчивой девушкой со смешинками в зелёных глазах, во всём помогавшей матери. Льонги так и пожирал её глазами.
– Тихо ли в городе? – спросил Ангаквар, после первой же ложки. – Люди вас прогнать не пытаются?