В семье не без подвоха
Шрифт:
– Да, да! – выдавливает Азамат в трубку сквозь хохот. – Нет, все отлично. – Он вытирает глаза первым, что попало под руку – уголком чистого подгузника. – Да нет, я просто смеюсь, тут такое безумие… да хорошо все, говорю! Уймись, Алтонгирел. У нас по-прежнему все спят. Мы их только на кровати уложили. Просто – я не знаю, ты сам-то это вино пробовал? Оно очень сильно веселит. Так что сказал Старейшина? Гм… У нас только камин в гостиной. Ладно, я ему спиртовку поставлю. Так вы завтра улетаете? А, что? Да, я обязательно поговорю со Старейшиной, как только доберусь до столицы. Н-ну да, и с Лизой поговорю… Да не переживай ты, все хорошо! Боги, Алтонгирел,
– Чего он тебе наговорил? – интересуюсь, баюкая мелкого. Когда я разговариваю, он легче засыпает, кажется.
– Сказал, что надо Ирлику поставить какой-нибудь источник огня, он им умывается… по слухам.
– Он нам дом не подпалит?
– Ну что ты, Лиза, он ведь повелевает стихией огня!
– А сам себе наколдовать не может?
– Может, но это дань вежливости.
– Ладно, – вздыхаю. – Под твою ответственность. А о чем ты должен со мной поговорить?
Азамат отмахивается:
– Потом. Вот шакал, на дворе-то еще светло, а мне все кажется, что ночь поздняя! Ну вино!
Снабдив Ирлика видавшей виды спиртовой горелкой, мы по очереди принимаем душ и устраиваемся на веранде наблюдать закат.
– О чем вы с Ирликом так разговорились-то? – интересуется Азамат.
– Ну как же, мне ведь страшно любопытно с богом потрепаться! Я его стала расспрашивать обо всякой пурге. Он, например, сказал, что приставил к нам мангуста-сторожа, чтобы знать, если вдруг с нами что плохое случится.
– Ого! Как он о тебе заботится!
– Не только обо мне. Он очень тебе симпатизирует.
– М-да? – Азамат недоверчиво приподнимает бровь. – А он тебе ничего… не предлагал?
Я закатываю глаза.
– Он, когда совсем упился, сказал, что предложил бы, но не может, потому что у меня волосы длинные.
У Азамата обе брови ползут вверх, сколько лоб позволяет.
– На него это так действует?
– Ага. А ты не знал?
– Нет… Это ведь просто условность… А ты знала?
– Я вообще не знала, что значат длинные волосы у женщин.
– Кхэ, вообще-то я тебе говорил, давно еще. Верность мужу они значат.
– Э-э… да? А я была в сознании?
Азамат задумывается, припоминает.
– Не уверен. Ты хотела спать, это было рано утром. Ладно, наверное, ты и правда не услышала. – Он кивает своим мыслям и разгрызает маньчжурский орех из вазочки, мне на это смотреть страшно. – М-да, я думал, ты понимаешь.
– Теперь понимаю, – пожимаю плечами. – Буду растить косы, раз такое дело. У меня в институте были. Расчесывать, конечно, морока, кудрявые же, но отбиваться от Ирлика мне еще меньше нравится.
Азамат разгрызает еще орех, выковыривает ядрышко и отдает мне.
– Я лучше бога?
– Конечно, лучше! Зачем мне этот алкоголик-пироманьяк? Только, Азаматик, давай ты будешь колоть орехи орехоколом, а то у меня прям все внутри переворачивается, зубы твои жалко!
Азамат смеется и подгребает меня поближе.
– Это я так, дурачусь. Волосы там, не волосы… Знаю, что беспокоиться не о чем, просто приятно это лишний раз услышать. – Он целует меня, а потом принюхивается. – Все еще вином пахнешь. Сколько ж ты его выпила?
– Сколько Ирлик налил. Ну чего ты? Оно что, вредное?
– Оно-то как раз полезное! – усмехается Азамат. – Это ведь эликсир удачи.
– Да-а?! А чего ж ты так мало выпил?
– Я
– А они правда фрукты? Такое название смешное…
– Да-да, а по-другому они называются мангустовы яблоки. Тирбишу с Бойонботом выговор устрою за недогадливость, когда проснутся. Кто еще мог эликсира удачи в таком количестве принести, как не бог?
– Знаешь, – говорю, подумав, – лучше не планируй их ругать.
– Почему?
– Ну, если они напились этого эликсира, то вполне может так выйти, что ты почему-нибудь не сможешь устроить им выговор. Ты, конечно, его тоже пил, то есть ничего плохого не случится, но… лучше не напрашиваться, правда же?
Мы снова покатываемся, и наш смех гулко отдается о скалы и разносится над розово-оранжевыми закатными водами Дола.
Глава 4
Мой опыт показывает, что вино из драконьих яиц, выпитое за ужином, делает утро радужно прекрасным. За окном сияющее зеркало Дола, которое, наверное, никогда не перестанет меня восхищать, легкий ветер треплет макушки сосен, иногда заклекочет какая-нибудь морская птица, а в остальном тишь и благодать. Ребенка в кроватке нету, надо думать, Азамат забрал. А впрочем, вот и они.
Азамат заходит с мелким в одной руке и кружкой кофе в другой. Той самой кружкой, что я на Гарнете покупала.
– Проснулась? А я научился из бутылочки кормить. – Он пристраивает мелкого рядом со мной на подушку.
– Ах вот почему мне удалось так долго проспать. – Я сладко потягиваюсь. – Надо будет сейчас еще сцедить, пока кофе не выпила, а то зачем ребенку кофеин? Правда же не нужен?
Мелкий издает пару писков, не очень разумно таращась в потолок.
Азамат подает мне молокоотсос и наблюдает за моими манипуляциями, задумчиво покачивая головой. Мысль, что материнское молоко можно слить, заморозить и скармливать отпрыску по мере надобности, для муданжцев оказалась просто революционной. Даже Орива смотрела на меня квадратными глазами, когда я упомянула о такой возможности еще до родов. Однако эта идея стремительно распространилась, мамаши радостно кинулись спихивать кормление на няньку, при этом совершенно не соблюдая технику безопасности. Пришлось мне срочно писать и вывешивать в местную Сеть мануал, а Азамат послал на Гарнет торгового представителя закупить молокоотсосы и молокогрейки, которые правильно размораживают и не перегревают молоко. В кои-то веки стремление муданжских женщин во всем мне подражать дало положительные результаты: они действительно очень стараются сделать в точности так, как я написала в мануале, так что, надо надеяться, детям они не навредят. Но вообще неприятная это история. С одной стороны, жалко теток, которым надо постоянно быть при младенце, ни поспать нормально, ни развеяться. С другой, у муданжек вообще материнский инстинкт слабовато развит, а теперь многие целиком спихнули заботу о детях на мужей. С третьей стороны, стало больше кормилиц, потому что передача продукта потребителю существенно упростилась. В общем, я убеждаю себя, что так все же лучше, а если какая мамаша своего новорожденного рада век не видать, так ее отношение не улучшится, если он ей еще и спать не дает по ночам.