В сердце тьмы
Шрифт:
Я пыталась ссылаться на головную боль, чтобы не присутствовать на званых ужинах. Родителям это не нравилось, и я всей кожей почувствовала их разочарование на себе.
Одним таким вечером мать пришла ко мне в комнату, чтобы расчесать мне волосы. Она всегда так делала, когда хотела поговорить со мной.
В этот раз ее движения были резкие, и я чувствовала, как жесткие прутья, царапают мою голову.
Мать была зла, и я терпела.
– Ты позоришь наш род, Аннет.
– Я просто себя плохо чувствую, – оправдывалась я, когда мать жестко провела расчёской.
– Это неважно, – продолжала она, – думаешь, мне легко носить корсеты? Но я терплю ради нас, и ты должна терпеть.
Боль от расчески становилась невыносимой, и я почувствовала, как из глаз пошли слезы.
– Что это? – мать провела рукой по щеке. – Не будь слабой, Аннет. Это позволительно низшим, а мы, как Боги, идеальны. Поняла меня?
Я стиснула зубы, чтобы как можно спокойнее ответить:
– Да.
– Прекрасно.
Мама положила расческу на стол, и я посмотрела, как по серебристым прутикам растекается моя кровь.
– Как только кровь на голове запечётся, прикажешь слугам помыть голову. Сладких снов, моя леди.
Этот урок я усвоила хорошо. Перечить матери не стоит, лучше играть по ее правилам.
Я бы никогда не пошла против нее и отца, я была слишком слабой, одинокой. До моей свадьбы оставалась пара месяцев, когда мой учитель искусства заболел.
Замена нужна была срочно, и мать нашла его.
Должно быть, она рассчитывала получить Нортона в любовники, по-другому обосновать этот выбор я не могу.
Красив от кончиков волос до кончиков ногтей, с репутацией ловеласа. Но прекрасный художник.
Мать вилась вокруг него, не отходя ни на минуту. Нортон половину урока посвящал разговорам с матерью, что раздражало меня. Он лишь изредка обращался ко мне, делая замечание, что я не чувствую цвет или неправильно накладываю тени.
Вскоре интерес супруги заметил и отец. Интрижки на стороне – дело обычное, но сейчас, когда нужно было готовить мою свадьбу, каждая минута матери была расписана и однажды, выразив благодарность моему учителю, она сказала, что больше не сможет появляться на наших уроках.
Я вздохнула с облегчением.
– Смиритесь, у вас нет таланта, - сказал он, когда рассматривал мои полотна.
Я всегда обладала вспыльчивым нравом, но сдерживала его при матушке. Собой можно быть только когда ты одна, а при родителях только послушной девочкой.
– Так же, как и у вас совести! – ответила я.
Серые глаза зажглись интересом, и он улыбнулся.
– Разве леди не должна быть учтивой?
– Разве вы не должны делать мне комплименты, за те деньги, что вам платят? – дала отпор я.
Мне хватает тех, кто знает, что я должна, а чего – нет.
– Хотите, я дам вам ценный урок, леди, бесплатно?
Я сидела на стуле, и он подошел близко, нежно приподнимая мой подбородок и заставляя смотреть в глаза.
– Оставьте свои советы влюбленным в вас дурочкам, – строго сказала я, встав и освободившись от его руки.
Его прикосновения разозлили меня, ведь между нами словно прошлась маленькая молния, от которой побежали мурашки по моей коже.
– Влюбленным дурочкам? – усмехнулся он. – Вы считаете хороший вкус признаком дурноты?
– Хороший вкус, – выплюнула ему в лицо я, рассмеявшись.
– Вы считаете, я некрасив?
В интригах я была хороша, а проучить зазнавшегося ловеласа, было для меня интересным развлечением среди скучного дня.
Я внимательно посмотрела на него.
– У вас глаза немного косят и нос…кривой. Во-от здесь.
Я дотронулась до своего носа, проведя от переносицы к кончику.
Нортон замешкался, словно от удара, а потом рассмеялся.
– Я рад, что ваша матушка оставила нас вдвоем. Должен признаться, с вами оказалось намного веселее, чем я ожидал.
Он улыбнулся, и я не знаю почему, но улыбнулась ему в ответ, это было началом конца.
Каждой нашей встречи я ждала, как глотка свежего воздуха. В основном мы ругались, говоря друг другу гадости, но еще смеялись.
Каждую ночь, засыпая, я вспоминала его смех, его голос и его руки, которые он держал мой подборок.
– Штрихи слишком резкие, – вздохнул он, когда я сидела за мольбертом.
Я старалась не обращать внимания на его слова. Продолжила рисовать, когда почувствовала теплую руку прямо на своей, и горячее дыхание в области шеи.
– Нужно нежнее, Аннет, – сказала он мне в самое ухо.
Его рука вела мою, и я почувствовала, как все мое тело сводит желание. Наши лица были слишком близко, я должна была смотреть на холст, а смотрела ему в глаза.
Слишком опасно, но притягательно, в одно мгновение, стоило нашим взглядам столкнуться, его губы накрыли мои.
Неправильно! Это так неправильно! Но вместе с этим слишком желанно, чтобы остановиться.
Звук из коридора заставил нас остановиться и через пару секунд Нортон уже стоял сзади меня, совершенно спокойный, а я потеряла покой.
– Занятия окончены, – сказал он и отвернулся к окну.
Я встала, быстро подошла к двери и громко ею хлопнула за собой, почти так же громко, как стучало мое разбитое сердце.
Больше мы не смеялись, только рисовали. Иногда мне казалось, что Нортон смотрит на меня, но я боялась повернуться, потому что знала, он смотрит лишь на холст.
На званых вечерах я слушала о его похождениях. Знатные леди перешептывались и хихикали, а мне хотелось воткнуть нож в грудь, чтобы перестать чувствовать боль.