В середине дождя
Шрифт:
— танцевать перед зеркалом, когда никто этого не видит (иначе — стесняюсь);
— разгрызать, а не рассасывать, леденцы;
— слово „obsession“;
— в сумерках стоять у окна и наблюдать, как меняются краски в небе;
— читать книжку в дождливую погоду, укутавшись в плед, попивая кофе с молоком, когда никуда, никуда не нужно спешить;
— шуршать при ходьбе опавшими на землю листьями в лесу;
— переворачивать в полудреме подушку и припадать головой к прохладной стороне;
— кошек — живых и игрушечных;
— шерстяные носки и мужские свитера с воротом.
Я НЕ люблю:
— оливки, маслины,
— гречку (терпеть не могу);
— прокуренную одежду;
— красные розы;
— целоваться с открытыми глазами;
— ездить в транспорте без билета;
— когда в туалете подвешивают туалетную бумагу лентой к стене (всегда переворачиваю!);
— окна без штор;
— тупые ножи;
— входить в поезд метро, если он подошел раньше, чем я зашла на платформу».
55 наших писем той весной — это около пятисот «смайликов», ста пятидесяти «недоточий», восьмидесяти постскриптумов, двадцати приложенных файлов. Двенадцать разных шрифтов и примерно десять часов чтения. Пять Аниных фотографий и две мои.
Я тоже когда-то пытался найти в числах raison d`etre. Но не все в этой жизни можно объяснить числами.
Однажды Аня не прислала письмо в положенный срок. Я сидел, вяло играя в компьютерную игру, и каждые двадцать минут проверял свой почтовый ящик. «На сервере нет новых писем». Ужасная фраза. По-моему, именно она, как никакая другая, в современном мире символизирует одиночество.
Не было ответа и на следующий день. Я проверил настройки почтового ящика, убедился в том, что мое письмо было отослано, и на всякий случай добавил денег на свой интернет-счет. Все было в порядке. Вечером я завел себе еще один почтовый ящик и отослал с него пробное письмо на ящик основной. Мое пробное письмо до меня дошло, а письма от Ани не было.
На другой день все повторилось. Когда, придя домой с института, я вновь нашел свой ящик пустым, я задумался. Аня не пользовалась ICQ и не сидела в чатах. Я не знал ее фамилии. Я не знал ее точного адреса. У меня не было номера ее сотового телефона — взять его я до сих пор не удосужился. Получалось, я не знал об Ане вообще ничего, что могло бы помочь ее найти. Придя к такому выводу, я лег на кровать и долго глядел в белый потолок. Тем вечером я не подходил к компьютеру до следующего утра. Утром, едва проснувшись, я его включил. Когда заходил в свой почтовый ящик, мое сердце сильно застучало. Я дождался, пока загрузится страница. «На сервере нет новых писем».
Она прислала ответ через день. В письме Аня очень извинялась за задержку: оказалось, что деньги на ее счете закончились, а новую интернет-карточку она купить не успела. «Хотела тебя предупредить и послать смс-ку. Вдруг ты беспокоишься. И только тут обнаружила, что у меня нет номера твоего мобильного телефона. Может, обменяемся на всякий случай?» — спрашивала она.
Дочитав до этого места, я улыбнулся.
Об одиночестве Аня в одном из писем написала:
«Человек, который действительно одинок, у которого нет никого в жизни, как правило, с помощью определенного защитного механизма, не чувствует себя одиноким, он привыкает к такому положению дел. Но если он одинок недавно или одинок только в данный момент, то есть если у него есть кто-то близкий, но сейчас его нет рядом, он чувствует одиночество наиболее остро. Такому человеку есть, с чем сравнивать, он невольно думает: „А что если бы близкий человек сейчас был рядом?“ И, естественно, он
Мы переписывались весь март и апрель. А в своем 23-м письме я предложил Ане встретиться. В Питере.
Глава 6
Мы с Аней недолго выбирали дату моего приезда. Сперва я собирался посетить Питер в конце мая, в юбилейные дни. Но Аня меня отговорила.
«У нас, наоборот, все собираются уезжать из Питера в это время. Ибо сюда направляется куча глав иностранных государств и множество обычных туристов. Нас, живущих в Петергофе, уже предупредили, что в конце мая из дома лучше не высовываться. А лучше уехать куда-нибудь подальше. Я, кстати, так и собираюсь сделать. Съезжу к родителям в Архангельск».
В июне у каждого из нас была экзаменационная сессия, а до июля ждать было очень долго. «Может, в начале мая?» — спросил я. «Давай», — согласилась Аня. Изучив календарь, я понял, что на встречу у нас выпадает только один единственный день. Раньше я выбраться не мог, а днем позже Аня уже уезжала.
«10 мая? Хорошо, — написала она. — Получается, все уже выбрано за нас».
После того, как решилось, когда я приеду, возник вопрос, где я поселюсь. «В начале мая с жильем в городе проблем нет, — написала Аня. — Можно поселиться в гостинице, но это дорого. Удобней и дешевле снять квартиру, тебе ведь и нужна она всего лишь для ночлега. Жаль, моя соседка никуда в выходные уезжать не собирается, так бы подселила тебя к себе». Аня объяснила, где и к кому на вокзале я могу подойти, чтобы снять жилье.
В своем 27-м письме она уточнила время и место нашей встречи. А уже на следующий день я сходил на вокзал и купил себе два билета — туда и обратно.
Я выезжал поздно ночью. Сумку собрал за час до выхода. Собственно, и собирать было особо нечего: паста и зубная щетка, мыло, полотенце, пара носков, книжка в дорогу.
По дороге на вокзал, сидя в полупустом вагоне метро, я глядел в темное окно и вспоминал письма Ани.
Выйдя из метро к Ленинградскому вокзалу, я нашел табло расписания и посмотрел, с какого пути отправляется мой поезд. Перед тем, как пройти на платформу, зашел в ларек и купил минералку в дорогу.
Поезд уже стоял на пути. Сине-зеленые вагоны смирно ждали отправления, как ушастые спаниели — хозяйской команды. На платформе царило оживление: туда-сюда бегал персонал с нагруженными тележками, люди кучками стояли у вагонов, громкоговоритель женским голосом сообщал о прибытии и отправлении поездов.
Я двинулся вдоль поезда, отсчитывая вагоны. Дойдя до нужного, я вытащил паспорт с билетом и показал проводнице. Очереди не было — видимо, многие уже зашли в вагон. Какой-то парень стоял на перроне и, улыбаясь, смотрел на девушку, сидящую в поезде у окна. Та улыбалась тоже.
Вагон был сидячим, горел яркий свет. Я добрался до своего места и закинул сумку наверх. Затем с книжкой и бутылкой минералки в руках сел в кресло. Глянул на своего соседа, мужчину лет пятидесяти, в роговых очках и сером пиджаке. Он держал в руках журнал со сканвордами и гелевую ручку. На меня он не посмотрел, целиком сосредоточившись на разгадывании. Я опустил столик и положил книгу. Потом открыл воду, сделал глоток и посмотрел на часы. До отправления оставалось около пяти минут.