В сетях инстинктов

Ларионова Жанна Денисовна

Светалана отметила, что его голос стал более спокойным.

Он продолжал рассматривать Людмилу, вытянув свою широкую шею вперед, а затем нагнулся снова и затем стал изучать тело вплоть до пят. Потом, ничего не говоря, осмотрел кровать. Наконец Петр подошел к тумбочке и достал из своего чемоданчика пинцет и самозаклеивающийся пакет. Снова он склонился над телом, и пинцетом, тщательно, как хирург, взял пару волосков с простыни и положил в пакетик.

– Блондин, - сказал он.

Он отступил снова и покачал головой, его лицо приняло задумчивое выражение.

–

Был ли это мужчина или женщина - анализ покажет, - сказал он.
– но я почти уверен, что в случае со Смирновой и здесь - это один и тот же человек.

Все трое услышали сирены и голоса снаружи, открывание и закрывание дверей автомобиля. Занавески на окнах с другой стороны кровати вспыхивали синим и вишневым, синим и вишневым.

– В любом случае, первые результаты будут только завтра, - Петр стал снимать отпечатки по всей комнате, время от времени из-за тесноты сталкиваясь с Вазгеном. Он не позволит телу быть перемещенным, пока не проверит все.

Возович молча наблюдала изменение цвета помещения, поскольку чистый, бледный дневной свет изменял окраску сверкавшего при свете люстры, голого тела Людмилы, казалось, изменяя ее образ из мира таинственной и извращенной сексуальности к чему-то банальному и даже безвкусному, вызывая если не отвращение, то депрессию. Возович обнаружила себя несколько затронутой этим преобразованием, ее восприятием. Убитая женщина стала телом. Она была чем-то мертвым, бледная и застывшая, вещь с головой куклы, и худощавым, удлиненным туловищем, ее глаза широкими зрачками бессмысленно смотрели в потолок.

Светлана понимала профессиональную деформацию и сопротивлялась ей. За без малого десять лет службы, она видела, как чья-то мать становится 'номером дела', дочь становится 'девочкой закопанной в мусоре', сестра становится 'случаем суицида через повешение', жена становится 'женщиной в мусорном контейнере'. Однако в Светлане сохранилось сочувствие к этим жертвам, они воздействовали на ее эмоции.

Когда изучние спальни на предмет отпечатков и прочих улик закончилось, Оганян смог более тщательно знаяться телом убитой, Светлана вышла через гостиную на крыльцо двора, где голубое небо означало, что день вступил в свои права. Пара репортеров и операторов уже кружила вдоль желтой ленты, смешиваясь с группой зевак, обычной в подобных случаях.

– Это действительно, Людмила Ширяева, - сказал Кирилл, выйдя из дома. Он пил кофе из стандартного бумажного стаканчика.

Возович кивнула.

– У тебя есть какая-либо идея, почему она была здесь?
– Калинкин указал своим бумажным стаканчиком на Дарью Хохлову, которая все еще сидела с полицейским и с присоединившимся соседом.

– Сейчас ее уже не допросишь, - хмыкнула Светлана.

– Я получил информацию о наших двух фигурантах, - сказал он, повернувшись к Возович.
– Розенбаум, конечно же, не покидал свой дом. Электронное наблюдение потдтверждает это. Бонго никуда не выходил из своего дома, таким образом, мы предполагаем, что он находится у себя. Одна интересная деталь. В двадцать два пятьдесят у его дома припарковался бордовый 'БМВ',

из которого вышла женщина, и зашла в его дом, открыв дверь своим ключом. Она еще не выходила. 'БМВ' зарегистрирован на Тимура Гладышева.

– Ты проверил Гладышева?

– Прописан в Хосте. Чистое досье, несколько штрафов за превышение скорости. Женат, тридцать восемь лет.

– Возможно, это была жена, сестра, невестка, подруга нашего психотерапевта, сказала Возович.

– Разве Бонго не холостяк?

Светлана покачала головой. Она была озабочена своими мыслями. Она считала, что ее концепция лопнула и не могла сконцентрировать свои мысли на чем-либо. И при этом она не могла не думать о мертвой женщине с золотым браслетом в виде змейки на руке.

Эксперт Оганян вышел из дома и прошелся вдоль стоявших молча Светланы и Кирилла.

– Ничего нового пока добавить не могу, - наконец сказал он, - вытащив из нагрудного кармана джинсовой куртки пачку сигарет и закуривая.
– время смерти - половина четвертого утра, плюс-минус час.
– Он превращал сигарету в дым быстрыми, частыми затяжками. - во рту и на вульве я нашел частички неизвестных субстанций, сейчас повезу на экспертизу.

– Ты сможешь сделать вскрытие сегодня днем?

– Чем скорее, тем лучше?

Возвич кивнула.

– Сделаю.

Оганян докурил сигарету и вернулся внутрь дома.

Они вдвоем молчали минуту, пока наконец Калинкин не прервал паузу.

– Его, возможно, нет в доме, - сказал Калинкин, говоря о Бонго.

– Тогда у нас еще остается подозреваемый, - ответила Светлана.

– Я не понимаю, если эта женщина была членом клуба, то разве она ничего не слышала об убийстве Смирновой?

– У нее, возможно, были более существенные проблемы, чем страх, - сказала Возович.
– И она знала убийцу. Но не знала, что он - это он. Поэтому расслабилась, не ожидая ничего подобного.

– Мы не можем быть ответственны за группу женщин, желающих острых ощущений на свою ..., - Калинкин осекся.
– черт, - он свернул мысль.

– Мы напрасно тратим время, просто стоя здесь, - оглядела двор Светлана.
– мы должны что-то получить от Хохловой.

Калинкин посмотрел на нее и затем кивнул.

– Да, безусловно.

Он взглянул на нее, прежде чем она отворачивалась, и Светлана предположила, что Кирилл разделяет ее позицию.

После того, как Возович и Калинкин представились Дарье Хохловой, они попросили патрульного полицейского и соседа остаться в машине и велели Хохловой пройти с ними, чтобы поговорить. Они стояли впереди микроавтобуса экспертов, возле забора.

Дарья сложила руки и прислонила бедра к переднему крылу. Она носила маленькие утилитарные хромовые наручные часы, которые Возович видела на таком количестве медсестер, что она предположила, что они должны быть как приложение к белому халату.

– Вы знаете, кто это у вас дома?

– Я же сказала, что понятия не имею, кто это.

– Женщиной была Людмила Ширяева, - сказала Возович категорически.
– Теперь ты ее знаешь.

Глаза Хохловой расширились.

– Тогда ты действительно знаешь ее?
– схватила ее за руку Возович.