Шрифт:
В синем городе белый снег
(Рассказ)
Разлука для любви, что ветер для огня: слабую она гасит, а большую раздувает.
Роже Бюсси-Рабютен
Фонарь за окном покачивался из стороны в сторону и скрипел, надрывая душу. «Тик-так, тик-так, тик-так!»– стучали на ночном столике часы под крыльями двух фарфоровых ангелов. Наташа не могла заснуть. В последнее время неуемное чувство тревоги не покидало ее.
Андрей изменился?.. Как будто, нет… Его поведение по отношению к ней оставалось прежним. В последнее время он стал даже более внимательным и каким-то предупредительно вежливым с ней, но глаза… Глаза выдавали происходившие в его душе перемены. Она еще не могла объяснить, что бы это значило, но во взгляде его до боли знакомых и изученных ею за столько лет глаз поселилось холодное равнодушие. В них что-то потухло. И это ее и настораживало и пугало одновременно. Она сразу почувствовала эти перемены и приготовилась ждать…
За долгие годы совместной жизни Наташа пережила столько страданий и боли, которых с лихвой хватило бы на две жизни: неустроенный быт, вокзалы, перелеты, переезды, потеря ребенка … и бесконечные измены мужа. Всю свою жизнь она сопротивлялась, как могла, несколько раз пыталась уйти, но каждый раз верила его бесконечным обещаниям и клятвам. Лучшие годы были потрачены на все это, но она не переставала надеяться, что придут другие времена, и жизнь перепишется заново, набело, начнется с чистого листа. Ведь не может же так продолжаться до бесконечности!
– Перебесится, – успокаивала ее мама. – Красивый он у тебя. Мужику красота – женщине маета. Он и сам не рад. Бабы липнут, как мухи на мед. Любит он только тебя, Наточка, а с другими – баловство одно. Не повторяй моих ошибок. Терпи! Однажды я не простила вашему отцу, и он ушел навсегда. И что из этого вышло?… Может быть, до сих пор был бы жив… Ребеночка бы вам, – вздыхала она и вытирала слезы платком.
Наташа и сама понимала, что с рождением ребенка в ее жизни все бы изменилось. Теперь, когда дела на фирме, которую два года назад возглавил Андрей, наконец-то пошли в гору, что в последние годы отразилось и на их семейном благополучии, с особой остротой встала проблема рождения ребенка. Но время шло, а долгожданная беременность не наступала, вопреки утешительным прогнозам докторов. И она знала, почему. Видно, Бог не простил ей ее страха перед неизвестностью, ее тяжкого греха… Теперь, спустя много лет, она все подсчитывает возраст ее не родившегося сына. Вот ему уже семь. Она провожает его в школу. Вот ему уже десять… Двенадцать… пятнадцать… Каким бы он был? На кого был бы похож? Ее сын, ее мальчик, которому она не дала шанса на жизнь, прервав на большом сроке беременность, выместив таким образом свою обиду на мужа…
От этого ее дом, который по нынешним меркам с довольным видом называла ее мама полной чашей, для Наташи оставался чашей пустой. И каждый раз, как только в дом завозилась новая мебель или что-нибудь еще из предметов благоустроенного быта, она ловила себя на мысли, что прикидывает, куда бы она поставила детскую кроватку, манеж, наполненный яркими игрушками, шкафчик для детских вещей, какую комнату она выделила бы под детскую и как бы ее обставила.
…А часы все назойливее отсчитывали секунды, минуты – время… Андрей «задерживался на работе». В последнее время это стало повторяться довольно часто и даже вошло в привычку, а он уже и не оправдывался занятостью и неотложными делами. Успокаивало то, что ночевал хотя бы дома. Постепенно она начинала привыкать к своему одиночеству, всячески пытаясь оправдать мужа для своего же спокойствия, отгоняя тревожные мысли. Но с каждым днем ей это удавалось все труднее и труднее.
Некоторое время она лежала неподвижно, прислушиваясь, не шуршат ли колеса подъезжающей к дому машины. Но знакомого шороха шин и звуков открываемых ворот так и не дождалась. Сон не приходил. Мелкие капельки тревоги, которые постепенно скапливались над ее головой, превратились, наконец, в сплошную мрачную тучу и обрушились на нее холодным ливнем. Она вздрогнула, как от озноба, натянула до подбородка одеяло и долго лежала так на спине неподвижно, с открытыми глазами, заложив руки за голову в ожидании какой-то неизбежности. Мерный стук часов назойливо заполнял собой наполненную тишиной комнату, отдаваясь в ушах. Наташа вздрогнула от неожиданно посетившей ее мысли: часы отсчитывали ее жизнь, словно песок, уходящий сквозь узкое отверстие в стеклянной колбочке. Ей уже тридцать шесть. А что хорошего было в этой жизни? Любовь ушла. Надежды разбиты. Вновь с особой остротой она ощутила одиночество, которое испытала после смерти самого близкого и родного ей человека – мамы. Мама для нее была не только матерью, но и сестрой, подругой, духовной наставницей. С ее уходом Наташе казалось, что лучшая часть души умерла. С того страшного и скорбного дня началась мрачная полоса в ее жизни. Она оставила работу, закрылась от всего мира в своем доме и всем своим существом потянулась к мужу – единственному в этом мире человеку, кто с теплой нежностью и добротой поддержал ее тогда в трудные времена. Андрей ни на минуту не оставлял ее одну, даже взял отпуск на несколько дней. Был чутким и ласковым с ней, как никогда, и Наташа постепенно ожила, вернулась к жизни. Благодарное чувство любви и нерастраченной нежности с новой силой наполнило ее душу. Она еще больше привязалась к мужу, стала для него не только женой и преданной подругой, но и матерью, чутко реагирующей на каждое движение его души…Постепенно она превратилась в некое подобие его тени. Она по-матерински заботилась о нем, предупреждая любые желания. Он был ее частью, ее жизнью… А теперь все это куда-то исчезает, теряется. Что-то (или кто-то?) неумолимо и беспощадно вторгается в ее жизнь и пытается все разрушить… Ей стало страшно. Она вскочила, отбросила одеяло, села, обхватив голову руками. Потянулась к выключателю. Вспыхнуло бра. Стрелки на часах показывали начало второго. Она нашарила под подушкой мобильный телефон. Но что-то останавливало ее набрать номер… Она словно пыталась отодвинуть, оттянуть время, еще немного побыть в неизвестности, отгородиться таким образом от чего-то, как страус засунуть голову в песок…
«Сейчас что-то произойдет!» – подумала она, и телефонный звонок, как выстрел, разорвал эту нервную тишину, натянутую до предела. Наташа подняла трубку.
– Алло!..
После непродолжительной паузы в трубке что-то щелкнуло, вздохнуло, затем раздались короткие гудки.
– Тик-так, тик-так, тик-так – нервно стучали часики на ночном столике. Тук- тук, тук-тук, тук-тук – бухало где-то возле самого горла ее сердце. «Это позвонила беда», – пронеслось в голове. В ту ночь Андрей домой так и не явился.
Она и не искала его – так в ее жизни уже было и не раз. Не звонила ему. Она просто покорно ждала, спрятавшись от беды, как улитка в своем домике. Весь день она как неприкаянная ходила по комнатам в ночной сорочке и длинном халате, кое-как заколов неприбранные волосы, ни разу за день даже не взглянув на себя в зеркало. Андрей объявился лишь вечером.
– Извини, – сказал он, – у Олега юбилей. Немного перебрали, не хотелось садиться за руль… Сама понимаешь, искать приключения, – и как ни в чем не бывало зашуршал газетой, устраиваясь в кресле возле стола.
Наташа молча поставила перед мужем тарелки с едой. Она даже не стала возражать, что в мире давно уже изобретен телефон, что можно было бы заранее ее предупредить, и что на дни рождения их давнего друга они всегда ходили раньше вместе. Ей вообще не хотелось говорить ни о чем. Чувство холодного презрения, перешедшее в тупое равнодушие, заполнило ее сердце. Затворив за собой двери спальни, она устало опустилась на кровать. В эту ночь муж, не раздеваясь, уснул на диване в гостиной.
Когда спустя несколько часов после ухода Андрея на работу в квартире вновь зазвонил телефон, Наташа долго не решалась поднять трубку. Наконец она медленно поднесла ее к уху.
– Послушайте, мадам, вы мужа не потеряли случайно? – раздался в трубке молодой насмешливый женский голос. – Андрей был у меня…(Дальше последовала пауза). Он мой! Мой, слышишь? Он любит меня… Я рожу ему, и он бросит тебя!…
– Кто вы? – почти прошептала Наташа.
– Не скажу!.. – в трубке раздался смех, который оборвали короткие прерывистые гудки.
Телефонная трубка медленно сползала по щеке. Чайная фарфоровая чашка, которую Наташа вытирала полотенцем, с беспомощным звоном выпала из ее рук и разбилась вдребезги.
Она брела по городу, чужому и холодному, задевая плечами безликих встречных прохожих. Ветер трепал ее густые распущенные волосы, высушивая неподвижные глаза. Одной рукой она сжимала на груди полы распахнутого пальто. Был конец ноября. Низкие тучи сгрудились в тяжелые серые комья, едва сдерживая влагу, скопившуюся в них. Последние листья, трепеща на ветру яркими парадными флажками, срывались с деревьев и бросались под ноги.