В сладком плену
Шрифт:
В тот день Каролина с любопытством поглядывала на Сэнди Рэндолфа, который ехал верхом на большой серой лошади под окнами тетушкиного дома. Высокий и красивый, он держался в седле с грацией истинного наездника. Настоящее имя Рэндолфа было Лизандр. Его мать, весьма образованная дама, читавшая по-гречески и по-латыни, всех сыновей назвала именами героев Эллады. Как и те герои, все ее сыновья погибли, став жертвами индейских набегов, во время которых на еще не укрепленных западных границах Виргинии сгорели их дома и погибли все домочадцы. Та же участь постигла и их мать. Остался только Сэнди, получивший свое прозвище за необычайно светлые волосы.
В юности они были у него почти белыми, как песок на берегу, но со временем стали походить на белый металл.
Когда любопытные глаза маленькой Каролины изучали всадника из окна тетушкиной гостиной, его волосы неожиданно блеснули на солнце, словно рыцарский шлем, ибо в тот момент Сэнди повернул голову в сторону их дома и приподнял шляпу. Наверное, приветствовал кого-то, возможно, ее мать, вышедшую в сад прогуляться среди благоухающих цветов.
«Жилось бы ей счастливее с Сэнди?» — подумала девочка. Даже ребенок мог заметить волнение Петиции, когда та оказывалась в одной комнате с Рэндолфом. Ее темно-голубые глаза вспыхивали, она горделивее, чем обычно, несла свою красивую голову.
В детской головке Каролины выбор матери был как-то связан с цветом волос Сэнди. Девочка считала, что если бы ее светловолосая мать вышла замуж за блондина, то все у них стало бы хорошо. Так же как у темноволосого Филдинга Лайтфута и жгучей брюнетки Аманды Брамвей, которая сходила по нему с ума. И тогда не возникло бы никакой войны между ее родителями.
Эта мысль так прочно засела у нее в голове, что Каролина стала испытывать неприязнь ко всем темноволосым мужчинам.
Петиция вернулась с прогулки веселая, разрумянившаяся и была встречена грозным окриком мужа:
— Тебе непременно требуется скандал, Летти!
Филдинг бросился к жене, грубо отпихнув с дороги Каролину и бросив на нее такой взгляд, что девочка просто оторопела. Зато на Пенни, стоявшую в дверях гостиной, он взглянул совсем по-другому. Как же это несправедливо и жестоко, ведь Каролина искренне старалась любить своего отца.
— Сегодня в таверне все умолкли при моем появлении.
Не сомневаюсь, что они болтали о твоей прогулке с Сэнди! — еще больше разъярился Филдинг.
Петиция покраснела от гнева. Ну конечно, им нет дела до событий в мире. Пусть в феврале внезапно умер Карл II, пусть со дня на день ожидается возвращение из Голландии его незаконнорожденного сына, герцога Монмута, который собирается воевать со своим дядей, недавно коронованным Яковом II. Но жителей Уильямсберга больше всего интересуют скандалы у Лайтфутов.
— Ты не можешь обвинять меня за дневную прогулку с моим кузеном! — высокомерно заявила Петиция.
— Когда я имел несчастье с тобой познакомиться, вы уже были не просто родственниками! — с горечью бросил Филдинг, поднимаясь по лестнице.
— Несчастье? — возмутилась его супруга. — Надеюсь, сплетни о твоих заигрываниях с девицей Роланд — всего лишь досужие домыслы!
— У молодой госпожи Роланд и без меня хватает обожателей, — рявкнул с верхней площадки Филдинг. — А ты, Летти, просто хочешь отвлечь меня от своего собственного поведения!
Каролина с Пенни молча смотрели, как мать, подхватив юбки, вихрем промчалась мимо дочерей по лестнице и начала молотить кулаками в грудь мужа.
— Я не позволю тебе так разговаривать со мной! — кричала она, задыхаясь от гнева. — Я не бросила тебя в самые тяжелые времена! Была хорошей женой!
Тут Филдинг утащил ее в спальню, откуда доносились только громкие выкрики.
— С какой радостью я уеду от всего этого, — сказала Пенни. — Наконец-то избавлюсь от постоянных ссор из-за мелочей, от этой ненависти!
«Дело тут не столько в ненависти, сколько в ярости, которая привела к несчастливому браку», — подумала тогда Каролина. Сначала запретная любовь матери к женатому кузену, потом отъезд Сэнди Рэндолфа и желание родителей выдать непокорную дочь за старика, а в результате ее неожиданное бегство с Филдингом Лайтфутом. Ничего хорошего из этого не вышло. У обоих слишком вспыльчивый характер и чересчур острый язык.
— И ты должна уехать отсюда. — Пенни с тревогой взглянула на младшую сестру. — Обещай, что сделаешь это при первой же возможности! Тебе нельзя оставаться здесь ни одного лишнего дня, Кэрол.
— Мне не с кем бежать, — возразила та, удивляясь горячности Пенни.
— Всему свое время. Но как только появится такой человек, не теряй ни минуты, сразу беги. Ты никогда не будешь счастлива в этом доме. Разве ты не видишь, что отец… — Пенни осеклась.
— Нет, не вижу, — ответила Каролина, встревоженная ее тоном.
— Я имела в виду… — Сестра внимательно посмотрела на нее, словно впервые осознала, как еще юна и невинна стоящая рядом девочка. — Я имела в виду эти постоянные ссоры. Тебе не кажется, что наше присутствие лишь подогревает их?
— Твое присутствие — нет, — откровенно сказала Каролина. — Но я, похоже, их раздражаю.
— Бедная маленькая Кэрол, — вздохнула Пенни, крепко обнимая сестру.
И больше они на эту тему не разговаривали.
Пытаясь ухватить отчаянно рвущуюся с веревки мокрую простыню, Каролина снова подумала о Мэрридж-Триз. Ей бы тоже хотелось убежать, только не с бестолочью вроде Эммета, а с золотым незнакомцем из ее сна.
— Ну же, Кэрол! — нетерпеливо крикнула Вирджиния. — Что ты возишься с этой тряпкой? Снимай ее поскорее и не гляди все время на север, а то мама еще больше разозлится. Из-за Пенни она уже переколотила чуть ли не половину посуды.
Летицию девочки очень боялись, хотя, может, не так, как своего красивого, но вспыльчивого и вечно сердитого отца.
Упоминание о матери подстегнуло Каролину, она быстро сдернула простыню с веревки, ветер в отместку сорвал с ее головы ленту, отчего длинные волосы разлетелись, а подол голубого платья вместе с накрахмаленной нижней юбкой задрался выше колен. Девочка принялась укрощать его, потому что из окна столовой могла смотреть мать, которая не одобрила бы такого конфуза. Петиция частенько выказывала недовольство по поводу легкомыслия дочери, столь похожей на нее в юности.