В сладостном бреду
Шрифт:
Она уставилась на него в полном изумлении.
— Он был монахом?
Кадар прыснул со смеху.
— Да, я тоже поначалу считал это совершенно невероятным, пока хорошо не узнал его. Его характер так сложен и противоречив, что вы и представить не можете.
Перед ее внутренним взором немедленно возник облик Вэра в полутемном зале, освещенном только огнем очага, с голой Ташей возле его ног, ласкающей его фаллос своим ртом.
— Он — монах? — повторила она.
— Я порой говорю, что битва может так же волновать, как и женщина, а рыцари-тамплиеры — это особое племя.
— Почему они изгнали его?
Улыбка Кадара погасла.
— Вам лучше поинтересоваться у него.
— Я не собираюсь его ни о чем спрашивать. — В каждой линии тела, в каждой черточке лица воина Вэра из Дандрагона сквозила чувственность. Он не смог бы вынести долгого воздержания. — Он не монах.
— Сейчас нет. — Кадар чуть наклонил голову. — Я рассказал вам, от какой опасности бежал Вэр. А от чего спасаетесь вы, Tea из Димаса?
Она внутренне сжалась от этой внезапной атаки. Ее так поглотило разгадывание сложной личности Кадара и попытки постичь невероятную, не укладывающуюся в голове правду, которую он сообщил ей о лорде Вэре, что ее застиг врасплох неожиданный вопрос.
— Я направляюсь в Дамаск, чтобы открыть собственный Дом шелка и заниматься вышивкой.
— Похвальные намерения. Но эта страна не место для одинокой женщины. Вам будет очень тяжело.
— В любой стране одинокой женщине приходится не сладко. Но со мной мое мастерство, которое очень ценится здесь. Я смогу найти для себя место, пока не заработаю достаточно денег, чтобы открыть свое дело. Дамаск давно славится своими вышивальщицами, и их работы действительно великолепны.
— Но не так хороши, как ваши?
Она согласилась.
— У них не хватает фантазии. В настоящем искусстве замысел так же важен, как и исполнение. Вышивальщицы Дамаска выполняют те же рисунки, что век назад.
— Как давно вы занимаетесь этим ремеслом?
— С тех пор как себя помню. Меня совсем маленькой девочкой посадили вязать коврики. Но моя мать убедила его, что мне лучше быть вышивальщицей.
— Его?
Каждый ее ответ скрывал в себе новую ловушку. Единственный способ избежать этого — совсем не отвечать. Она отвернулась от клеток и подошла к окну. Вдали виднелись горы. Она перевела взгляд на двор замка. Его земли представляли собой не только камни и укрепления, как она вначале думала. На севере простиралась зеленая, покрытая травой и деревьями земля, заканчивающаяся крутым обрывом.
— Из этой башни далеко видно. — Ее взгляд вернулся к горам. — Что это за дома вдали?
— Это деревня Джеда. Все слуги и солдаты для Дандрагона оттуда. Ее отдали Вэру в качестве платы за службу французскому дворянину, который нашел, что на его вкус эта земля небезопасна. Возвращаясь во Францию, он увел с собой всех своих людей, и Вэру пришлось набирать офицеров и солдат среди мусульман. — Кадар покачал головой. — У лордов, нанимавших Вэра, лишь одно оправдание: в борьбе с Сатаной все средства хороши. Но многие страшатся раздражать рыцарей-тамплиеров переходом в лагерь отступника. Это очень опасно — присоединяться к врагам Храма и поддерживать их.
— И все же вы это делаете.
— Я уже говорил вам, у меня нет выбора. Он принадлежит мне. Кроме того, жизнь с Вэром среди теней научила меня не меньшему, чем наука Старца с гор.
Тени. Но день стоял ясный и солнечный, странно даже думать о какой-то угрозе.
— Он должен вернуться до темноты.
— Да. Если Бог того пожелает. — Кадар присоединился к ней у окна. — Если же нет, я поеду искать его.
Снова намек на опасность. Она совершенно не понимала этих людей. Кадар, которого она сразу восприняла как доброго и мягкого, обучался у убийц. Лорд Вэр, которого она успела узнать, как грубого и безжалостного, готов рисковать, чтобы найти для нее листья шелковицы. Все казалось непонятным и необъяснимым в этой новой жизни, в которую волей судьбы она вовлечена так неожиданно.
И все же лучше это непонятное состояние, чем удушающий порядок дома Николаса. Четкость и организованность, которым подчинялась вся жизнь там, были просто необходимы, чтобы производить изумительные вышивки, но это не оправдывало царящих там тюремных порядков. Здесь, в Дандрагоне, она более свободна, и как только она уйдет отсюда, хаос и неопределенность полностью исчезнут из ее жизни. Ей просто надо немного потерпеть.
— Знайте, вы можете не опасаться нас, — тихо сказал Кадар. — Нам известно, что это такое, когда за тобой охотятся.
Она не решалась никому доверять. Она не имела на это права, ведь Селин тоже рисковала.
Не услышав ответа, Кадар отвернулся от окна.
— Это будет длинный день. Не желаете ли сыграть партию в шахматы?
— Я не умею.
— Вы предпочитаете другие игры?
Она покачала головой.
— Я ни во что не умею играть.
— Но игры — это очень важно. Они забирают голову и освобождают сердце.
— Мне они не нужны. У меня есть моя работа.
Он взял ее за локоть и подвел к двери.
— Мне кажется, вам они нужны даже больше, чем другим людям. Идемте, я научу вас играть в шахматы.
Только после полудня Вэр нашел небольшую рощицу шелковицы. Он изнывал от жары, голова страшно болела, и настроение, конечно, соответствующее.
Он срубил огромную ветку дерева одним ударом меча и проследил глазами за ее падением. Затем спешился и принялся обдирать листья и набивать ими корзину.
Матерь Божья, он чувствовал себя девицей, собирающей цветочки в майский день. Разве это работа для рыцаря!
Когда же их будет достаточно? Каждый раз, когда он наклонялся, его голова в шлеме, казалось, вот-вот оторвется, так тянула она его к земле. Он закончил обдирать листья с ветки и сердито посмотрел на корзину: они едва закрыли дно. Он срубил еще одну ветку, затем еще.
Ну, теперь, кажется, все. Если и этого количества не хватит, тогда пусть лучше эти проклятые черви подыхают с голоду. Он закрыл глаза и поднял корзину, чтобы привязать ее к седлу.
За ним кто-то следил.
Он замер. Каждый его мускул застыл от напряжения.