В сладостном бреду
Шрифт:
— Опасность все равно существует, — пробормотал Великий Магистр. — Так, значит, тебе нечего больше сообщить?
На какое-то мгновение Ваден вспомнил срубленные ветки дерева, валявшиеся на земле перед Вэром.
— Пока все по-старому.
Великий Магистр с силой ударил кулаком по столу.
— Не может все находиться по-прежнему. Ты слышишь меня? Он должен быть убит. Прошло два года. Дольше ждать нельзя. Это необходимо свершить сейчас. Я выбрал тебя, потому что ты его двойник. Я не знал, что ты еще и глупец.
— Глупец? — мягко переспросил
— Да, и сукин сын, который… — Он замолчал и, встретив взгляд Вадена, отступил на шаг. — Ты осмеливаешься угрожать мне?
— Разве я угрожаю? Я просто стою перед вами. — Ваден склонил голову с издевательской покорностью, а затем резко повернулся и направился к выходу. — Ну а теперь я должен вернуться к своим обязанностям. Я уверен, Вэр соскучился по мне.
— Не разочаровывай меня снова, Ваден, — проворчал Жерар де Райдфорт. — Все это слишком затянулось.
— Тогда пошлите еще кого-нибудь поиграть с ним в кошки-мышки.
— Ты знаешь, я не могу этого сделать. Задача слишком деликатная, чтобы поручать ее кому-то еще. — Он помолчал. — Твой отец очень гордился бы тобой, если бы ты успешно выполнил свою задачу.
— Я все сделаю в свое время. — Ваден вышел из палатки.
Он остановился снаружи и глубоко вдохнул чистого, холодного воздуха. Он всегда задыхался в присутствии Великого Магистра. Да помилуют его святые небеса, де Райдфорт оказался самым настоящим фанатиком и дураком, самовлюбленным и самонадеянным. Неужели он думает, его, Вадена, могут поколебать эти последнее слова? Он не собирается совершать убийство ни во имя Храма, ни во имя отца. Он решится на это, потому что так должно быть. Бог поможет им всем, если смерть Вэра останется только на руках и совести Великого Магистра.
Великий Магистр рухнул в кресло в самом мрачном настроении. Он внимательно смотрел на дверь, за которой только что скрылся Ваден. Самонадеянный ублюдок! Как смел он говорить с ним без трепетного уважения. С ним, Великим Магистром, обласканным королями и принцами, Жераром де Райдфортом! А этот рыцарь без роду и племени осмелился смотреть на него с презрением!
После смерти Вэра настанет очередь и Вадена.
Отец Вадена тогда спросит за гибель сына, но всегда можно сослаться на необходимость, мол, Ваден слишком много знал и стал очень неосторожен…
Но в эту минуту главной проблемой оставался Вэр из Дандрагона. Великому Магистру не давала покоя мысль, что он сам не может убить предателя. Вэр оставался саднящей раной в мозгу Великого Магистра, и он больше не собирался терпеть его.
Дандрагон, скорее всего, слишком могуществен, чтобы его легко можно было сокрушить, однако Райдфорт должен что-то предпринять, чтобы показать этому другому ублюдку, что тому никуда не спрятаться от возмездия Храма.
4
На склоне третьей горы ярко горел огонь костра.
Ваден вернулся.
Пальцы Вэра сжали камни крепостной стены. Он не должен чувствовать облегчения. Ваден — это всегда угроза.
Но к этой угрозе он успел привыкнуть. Ваден стал частью его жизни, таким он оставался и в прошлом. Вэр почти успокоился, когда по костру понял, что тот здесь, наблюдает, выжидает.
До тех пор, пока он не решится нанести удар.
Ну, значит, время еще не пришло. Спустя три дня Ваден вернулся в горы, на свое привычное место.
Кто-то засмеялся.
Вэр повернулся и взглянул вниз, во двор. Он заметил Tea и Кадара, вышедших на прогулку по вечерней прохладе. Сейчас они остановились, разговаривая с маленьким мальчиком, чьей задачей было зажигать факелы. Мальчик… Он вспомнил, что хотел отослать парнишку домой, но за делами забыл. Он позвал:
— Абдул.
Его офицер оборвал разговор с одним из стражников и поспешил на зов с другого конца крепостной стены.
Вэр указал на мальчика.
— Он слишком молод. Отошли его домой.
— Гарун хороший парнишка. Я думал… Его отец умер. Ему нужны деньги, чтобы прокормить мать.
Вэр нахмурился.
— Я не собираюсь кормить всю деревню. Может быть, мне теперь забирать и младенцев у их матерей? Отошли его домой.
Абдул кивнул и развернулся, чтобы уйти.
— Скажи ему, что он может вернуться сюда через несколько лет.
Абдул снова кивнул.
— И проследи, чтобы его мать не нуждалась, пока он не вырастет.
Широкая ухмылка осветила лицо Абдула.
— Да, хозяин.
— И никогда больше не бери на службу мальчиков моложе шестнадцати.
— Да, хозяин. — Абдул поспешил к солдату на посту.
Снова смех.
Он взглянул вниз, во двор. Она улыбалась Га-руну, а тот смотрел на нее такими глазами, словно она сама горела так же ярко, как факел в его руке.
Что ж, он, должно быть, прав. Она источала свет и силу, которые он еще не встречал ни у одной женщины. Даже в самые неблагоприятные для себя моменты она проявила отвагу, которую он бы одобрил в любом из своих солдат.
Она и Кадар прошли вместе с Гаруном, чтобы зажечь факелы у входной двери.
Даже своей походкой она отличалась от других женщин. Ее шаги были легкими, целеустремленными, с налетом чуть ли не воинственной отваги. Какая жизнь воспитала в ней эту дерзость?
Он попытался отогнать мысли о Tea. Пусть Кадар интересуется ее жизнью, его это никак не касается. Он будет держать ее на том же расстоянии, что и всех остальных.
Она откинула голову и снова рассмеялась. В вечернем воздухе звук ее смеха окрасился сочными, теплыми красками. В его присутствии она никогда не смеялась. Она держалась осторожно и напряженно, словно боялась, что он, подобно дикому зверю, бросится на нее. Что ж, возможно, у нее есть причины для недоверия. Он действительно жаждал ее, сгорая от безумного желания распустить эти светлые шелковистые волосы, зарыться в них лицом; накрыть собой ее обнаженное, нежное тело… Он жаждал сжать упругие холмики ее грудей в своих ладонях… очутиться меж ее бедер и вонзиться в эту сладостную глубину…