В смертельном круге
Шрифт:
И положил трубку.
Мэри скорее всего осталась недовольна этим разговором, но что я мог еще поделать? Генри шел уже семьдесят второй год. И если он взялся бороться с таким крепким орешком, как Деке Келльнер, то появлялось много поводов для беспокойства.
Я пообедал в отеле и раздумывал, чем бы мне заняться: может, просто завалиться в кровать и думать, как выиграть завтрашние матчевые гонки? Ответ пришел сам собой. Мне надо было бы сходить кое-куда и разузнать побольше об этом Деке Келльнере и, конечно, о Хелен Галлахер.
Я спустился и выпил в баре двойную порцию виски, а потом поехал к длинному
Время приближалось к полуночи. Когда я поднялся по наружной лестнице к крытому соломой навесу при входе, то почувствовал усталость; мои ноги напомнили, что я мотаюсь уже с восьми утра и не даю им отдыха. И что время поспать со всеми удобствами.
Я приказал своим ногам помолчать и вошел в клуб.
Все здесь было как во многих ночных клубах: площадка для танцев и ряды столиков вдоль нее, сцена в дальнем конце. Я подошел к бару, тоже крытому соломенной крышей, и взял себе пива. Здесь было света ровно столько, чтобы посетители могли различать друг друга. Я узнал звезду тенниса, двух известных футболистов и миллионера — сочинителя песен. Все они сидели по своим уютным уголкам. Но я вовсе не интересовался знаменитостями и увидел возле сцены знакомые светлые волосы. Красные вспышки отражались на ее васильковом платье. Хелен! И с ней двое мужчин. Один — с широченными плечами и седыми вьющимися волосами — был сам Деке Келльнер. Второй — Поул Уэлш.
Огни в зале погасли. Луч света выхватил из темноты мужчину в сверкающем смокинге, который выбежал на сцену. Это был улыбающийся Джеки. Оркестр заиграл, и он начал петь «Это в порядке вещей», крутя своим задом, расшитым блестками.
Я прошел через танцевальную площадку сквозь бешеные ритмы музыки, поднялся по ступенькам к их столику и, подсев к ним, первым поприветствовал Деке: он был настолько человеком, что мог рассчитывать на это. Потом я кивнул Поулу и повернулся к Хелен.
Она, склонив голову набок, смотрела на меня безразличным взглядом.
— Ужасный певец, — сказал я и улыбнулся ей.
— Просто ужасающий, — согласился Поул.
Я заметил, что он исподтишка взглянул на Деке, чтобы проверить, какой эффект произведут его слова.
— Чертовски ужасный, — заключил Деке и рассмеялся так громко, что певец даже немного сбился.
Он стукнул меня по колену и широко улыбнулся.
— Ты хороший парень, Мартин, давай-ка выпьем с нами, а?
Я взял пива. Пение закончилась, и загремела дискотека. Джеки спустился со сцены и тоже подсел к нам. С его вьющихся баков капал пот. Хелен прижалась к нему. Я старался не смотреть в их сторону.
Деке сказал:
— Это просто фантастично, Джеки. Верно, Мартин? — Он подмигнул мне так, чтобы Джеки не мот этого заметить.
Джеки скривился.
У меня совсем не было охоты сидеть с этими типами в ночном клубе и подтрунивать над паршивыми певцами. Я сказал:
— Потанцуем?
Она пожала плечами. Ее плечи были совсем обнажены, если не считать узких бретелек платья, очень короткого и тесного.
— А вы умеете танцевать?
Она потрепала Джеки по плечу, поцеловала его в щеку и пошла на танцевальную площадку, волнующе покачивая бедрами, что так подходило к ее ист-сайдскому акценту.
Играли песню Тамму Уинетта. Она прильнула ко мне, и мы танцевали, тесно прижавшись друг к другу. Она сказала:
— О'кей, вы умеете танцевать.
Она все еще использовала свой акцент, но делала теперь это мягко и как бы в шутку.
Мы в ритме танца покачивались из стороны в сторону. У нее было твердое, но податливое тело.
— Какого черта вы тут делаете? — поинтересовался я.
— Сливаюсь с окружающим ландшафтом.
— Вы видели когда-нибудь пожилого мужчину по имени Макферлейн?
— Кого?
— Седого мужчину. Англичанина. Много курит.
— Ничего не знаю. И поосторожнее тут с вопросами.
— Но есть вещи, которые мне необходимо знать.
Я чувствовал, как ее волнистые светлые волосы касаются моей щеки.
— Я же сказала вам, вы должны быть очень осторожны со всем этим, иначе попадете под подозрение и за вами будут наблюдать.
Еще какое-то время мы танцевали молча. Потом я спросил:
— А кто будет за мной наблюдать?
— Да хотя бы наш прекрасный сегодняшний хозяин. Он умеет цепко держать людей. Меня, например, потому что я делаю вид, что влюблена в этого вонючего грязнулю Джеки, с которым он состоит в интимных любовных отношениях. И конечно. Деке очень нравится мое тело. У вас есть все шансы попасть к нему на заметку.
Мы повернулись в танце. Вокруг ее волос возник красный ореол от света прожекторов. И стали видны глаза Деке, который неотрывно глядел на нас.
— У вас пари с этим мерзким Поулом. А Деке любит пари. Вот вы и даете ему повод для того, чтобы интересоваться вами.
Я снова спросил ее:
— Что же вы все-таки здесь делаете?
— Если я скажу вам, вы можете втянуть в беду нас обоих. Поэтому я вам не скажу.
Она подняла руку, и я почувствовал легкое прикосновение ее ногтей к своему затылку.
— Как я уже сказала вам, поберегите себя!
— И вы тоже.
— Ой! Боже! Моя нога! — вскричала она.
Она начала хромать. Тогда я попытался взять ее за руку, но она оттолкнула меня. Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. От стола донесся громкий смех Деке.
Я сидел и ухмылялся как идиот, когда Хелен говорила, что у меня башмаки больше, чем у нью-йоркского полисмена и что я начисто оттоптал ей ноги. Деке рассеянно слушал ее, наблюдая за танцующими из-под тяжелых, нависших век. Немного спустя она откинулась назад и что-то прошептала ему на ухо, и ее взгляд стал перебегать с Поула на меня и обратно.
Деке долго смеялся, а потом сказал:
— У меня есть тут маленький бар в Баньос. Пошли туда и выпьем. К Перси.
— Я — нет, — отказался Поул.
— Пойдете, — отрезал Деке.
Похоже, он был лидером команды, который не любил, чтобы его игроки ложились спать раньше него.
Было три утра, но посетители Коста-дель-Соль вовсе не помышляли о сне. Тротуары вдоль набережной были переполнены гуляющими.
Бар «У Перси» был как раз посередине набережной, и там было совсем не так, как в баре «Брик-а-Брак». Здесь стояли плетеные кресла с ярко-зелеными подушками и еду подавали, как в английских придорожных ресторанах. Посетителей обслуживала официантка в тенниске, которая была довольно большого размера, но все-таки мала ей. В углу стоял рояль, на котором наигрывал черный пианист. За дальним столиком сидел Джим Громила, крутя в огромных лапищах полную кружку светлого зля.