В стране Черного Лотоса
Шрифт:
— Я полагаю — нет, — с широкой улыбкой возвестил друзьям Юма. — По мне, этот фрукт еще неспел. Бабраку нужна более зрелая женщина, которая смогла бы ввести его в прекрасный мир чувственных отношений мужчины и женщины. А Конан… слушай, у тебя же есть утешительница дома.
Киммериец недовольно дернул плечами:
— Ну все, уже меня женили. Я еще никому не клялся в вечной верности. И все же этот вариант не по мне. Сдается мне, что этот мерзавец не зря так тщательно прячет прелести своей сестрицы. Там, наверное, и смотреть-то не на что. Пошли прочь! Оба!
Изображая гнев и обиду за нанесенное оскорбление, вендиец начал что-то нести про компенсацию и сатисфакцию, причем по возможности наличными, но был направлен в сторону двери основательным пинком под зад. Опасаясь такого же ускорения, его сестра поспешила вслед за ним.
— Они снова подъедут к нам, если мы еще наберемся, не выходя из этой забегаловки, — заметил Конан, заботливо наполняя кумысом кружки друзей. — И уверяю вас, через некоторое время даже этот кусок сушеного обезьяньего мяса покажется аппетитным, если не проветрить мозги. Вот почему нельзя долго засиживаться в одном заведении.
Развлекательная программа в этом трактире до сего момента ограничивалась лишь извивающейся в некоем подобии танца полуголой девицей, аккомпанементом которой служило странное завывание и скрежет, сходившее в этих краях за музыку. Затем уставшую танцовщицу сменила полная пожилая дама с дрессированными обезьянами, весьма неохотно выполняющими простейшие трюки. Настало время сниматься с якоря. Три приятеля вышли на потемневшую и опустевшую к ночи улицу. От недостаточности освещения или от объема выпитого мостовая показалась приятелям не такой гладкой, как днем. Спотыкаясь и чертыхаясь, они продолжили свою ночную прогулку.
Повинуясь какому-то чувству, почти инстинкту, Конан повлек друзей за собой в узкий переулок. Еще несколько поворотов и перекрестков — и они оказались перед гостеприимно открытыми, освещенными яркими факелами дверьми какого-то очередного кабака. В тени на противоположной стороне улицы маячили силуэты двух местных жителей. Увидев приближающуюся троицу, один из них бросился к туранским солдатам, сверкнув длинным шрамом на нездорово бледной щеке.
— Лотос! — прошипел он. — Во дворце Банджи отличный лотос и отличные девочки! Ты и девочки — лететь в рай, — забормотал он на ломаном туранском, закатывая глаза.
— Пошел он подальше, — шепнул Юма Конану, — его дворец — какая-нибудь грязная палатка на берегу реки, а девочки — старые клячи или небритые мальчишки. Хотя для настоящего ценителя лотоса это все малозначительные детали. Пошли в кабак, он за нами не попрется… Эй, стой…
Оказывается, упустив Конана и Юму, торговец наркотиками крепко взялся за Бабрака. Он вцепился ему в руку, что-то бормоча, в то время как его напарник зашел молодому солдату за спину, явно примериваясь к кошельку туранца, его оружию и полагая, что тот не расстанется с ними добровольно. Старшие друзья бросились на помощь младшему.
Конан увидел сверкнувший в воздухе клинок Бабрака, полоснувший человека со шрамом по второй щеке. В этот же миг тяжелый удар киммерийца отбросил второго вендийца к стене дома. Пинки Юмы помогли обоим продавцам лотоса прийти в себя и исчезнуть в темноте, оглашая квартал жалобными криками.
— Ну, доволен? Ночь можно считать начавшейся! — Широко улыбаясь, Юма хлопнул приятелей своими розовыми, ладонями по спинам. — Я думаю, твое настроение еще сможет улучшиться до утра, киммериец! Но для начала неплохо.
Направляясь к освещенной двери трактира, Конан заметил:
— Наш юный друг вовремя обратился за помощью к самому надежному советчику — острому клинку. Мне кажется, что Бабрак вполне управился бы один, а мы могли бы оставаться лишь благодарными зрителями этого маленького спектакля. Не думаю, что кабацкие потасовки занесены в список особо страшных грехов среди заветов Тарима.
Второй трактир оказался побольше и посолиднее предыдущего. Столы были сделаны из бамбука, а плетеные кресла с высокими спинками почти скрывали садившегося в них человека. Еда и выпивка были самые разные. Поговорив с трактирщиком, друзья решили не рисковать, заказывая незнакомые местные блюда, и ограничились вполне безобидной рыбой, жаренной с овощами и рисом.
— Эта потасовка у входа должна напомнить нам о необходимости быть осторожными, — сказал Юма, опускаясь в застонавшее под его немалым весом кресло. — Если эти ребята не одиночки, а работают на Фанг Луна, они могут позвать на помощь не только таких же доходяг, но и охрану.
— Что? Эти червяки? — рявкнул Конан, не заметив, как в его руке остался оторванный подлокотник кресла.
— Да, Конан, — спокойно сказал Юма. — Торговлю лотосом в этих краях контролирует местный губернатор Фанг Лун. Я не беру в расчет наркотики, которые продают мятежники. Местный губернатор не менее богат и влиятелен, чем иной король на севере, хотя его власть и не освящена церковью, да и с династией у него не очень. И мы, туранцы, совершили большую ошибку, нарядив отряды его бандитов в форму королевской стражи, уравняв их с туранскими войсками.
Бабрак нахмурился и сказал:
— Не лучшее прикрытие со спины в бою… Ты, Юма, прав. Лучше не связываться с этим Фанг Луном… — Голос Бабрака оборвался, а рассеянный взгляд сконцентрировался на какой-то точке в районе стойки, где разливали напитки.
Проследив направление взгляда юноши, старые друзья увидели то, что так заинтересовало их спутника: у стойки сидела красивая вендийка, одетая в дорогую подделку под платье женщины из северной страны. Длинные стекающие волны черного шелка, лишь слегка обозначившие формы тела, делали женщину более соблазнительной, чем полупрозрачные облегающие наряды кабацких девчонок, сновавших между столами.
Высокий стоячий воротник почти закрывал профиль незнакомки. Тонкие руки с аккуратно накрашенными ногтями небрежно поигрывали чайной чашкой. Женщина молча сидела, обозревая комнату и посетителей.
— А наш Бабрак кой-чего понимает в этой жизни! — радостно объявил Юма после минутного созерцания. — Губа не дура. Выбрал себе единственную благородную даму на весь квартал.
Киммериец, делая вид, что его больше интересует кусок рыбы, который он старательно пытался поддеть поданными к столу палочками, заметил: