В стране Гудка – 3. Провинциальные истории
Шрифт:
– Гостинцев тебе вот собрали, – ответил высокий, рыжий, сосновский мужик и поставил на пол две большие плетеные корзины, набитые доверху деревенскими продуктами.
– Ну, это лишнее, – протянул в ответ Сидор, закрываясь руками.
– Прими от души, барин, – и рыжий подвинул ногой вперед корзины.
– Ладно, спасибо, что там у вас за вопросы, – махнул рукой Сидор.
– Так один всего вопрос, – почесав затылок, произнес рыжий, – Труба эта треклятая дорогу перекрыла. До автобуса трудно стало добираться. Это хорошо если Мишка- белорус не занят, то подвезет. А так пешком пять километров до шоссе.
– А раньше,
– Раньше не было здесь трубы. Это с осени положили.
– Кто положил, – спросил Сидор.
– Штирлиц, известно кто. Это он газопровод через нас в Европу тянет, – вздохнул тяжело рыжий, – Мы его просили другой стороной Березовку обойти. Там и ближе получалось. Нет. Ни в какую. Один раз при Наполеоне эту дорогу уже перекапывали и то ненадолго. Пока наши партизаны их не погнали обратно. И вот снова повторяется, – поделился проблемой рыжий, а все остальные мужики тихо за возмущались.
– Я даже не знаю, – растерялся Сидор, – Я попробую, конечно. Боюсь, сразу не получится.
– Мы потерпим, если что. Но ты уж замолви там, в правительстве про нас, – добродушно ответил рыжий, и развернувшись приказал, – Все, пошли мужики, у барина дел тут и без нас хватает.
Когда все вышли, в дверях задержался тот самый мужичек, которого Сидор встретил вчера у трубы. Он вернулся и, достав из-под стола пустую бутылку, виновато спросил: Я заберу? Не нужна больше?
–Забирай, забирай, – закивал головой Сидор.
Мужик сунул бутылку в сумку и вышел.
– Почему они все думают, что их вопросы только правительство может решить? И с дровами этими, и с трубой, – задумавшись, с недоумением, произнес Сидор, – А местные власти, зачем здесь тогда?
– Местные как раз и создают эти трудности. Одна надежда на царя, – рассудительно ответил Герасим, – Так всегда у нас было. Еще при покойнице Варваре Петровне, и при племяннице ее, и после отмены крепостного права…
– Ладно, хватит. Слышал я уже это, – перебил нетерпеливо его Сидор и подвинул к себе миску с варениками, – Давай бери ложку, и садись, пока вареники не остыли.
– Нет, барин. Я уже позавтракал, – махнул рукой Герасим и, взяв корзины с гостинцами, немного согнувшись под тяжестью, потащил их в холодный чулан.
Позавтракав, уже в хорошем настроении, Сидор, оделся и вышел во двор. На улице был легкий морозец и светило солнце, а воздух уже пах немного по-весеннему.
– Пойду, прогуляюсь, – проходя мимо Герасима, пробивающего дорожку в снегу к бассейну для белых медведей, сообщил ему Сидор.
– Прогуляйся, барин, – согласился тот, отбрасывая в сторону снег большой фанерной лопатой.
Сидор вышел за ворота и пошел к перекрестку, от которого в одну сторону уходило асфальтированное шоссе к городу, а в другую расползались по деревням, как червяки после дождя, извилистые, раскисшие грунтовки. Дойдя до перекрестка, он закурил и присел на изрезанную матерными слова лавочку внутри бетонной остановки. Тут раздался гул мотора и со стороны города к перекрестку подъехал старенький газончик с желтой цистерной в кузове, с полинявшими буквами, МОЛОКО. Газончик съехал с шоссе на грунтовку и остановился. Из кабины вылез милиционер и оглядевшись по сторонам, увидел Сидора, подошел к нему.
– Че, больше никто не приезжал, – спросил он Сидора, доставая из красной пачки сигарету без фильтра.
– Не видел никого, – ответил Сидор, пожимая плечами.
– Дай прикурить, – нагнулся к нему милиционер и прикурив с сожалением произнес, – Что за народ у нас не обязательный. Знают же, что каждый месяц, седьмого и двадцатого, в двенадцать приезжает молоковозка, – и он с раздражением сплюнул и отошел к газончику. Сидор собрался, уже было возвращаться, как вдруг по третьей дороге, которая была сильно засыпана снегом, звеня колокольчиком, подъехали тощая лошадка, запряженная в деревянные сани. В санях, на охапке соломы, сидел мужичек в огромном тулупе и валенках, и стояло несколько больших, алюминиевых, молочных бидонов.
– Ну, наконец-то, – с облегчением произнес милиционер и открыв дверь газончика, что-то сказал водителю. Тот залез наверх цистерны и открыл горловину, а милиционер с мужиком в тулупе, стали носить и подавать наверх бидоны, которые тот сливал внутрь, а вокруг потянуло каким-то сладковатым, дурманящим запахом, явно непохожим на запах молока. К машине постепенно стали подъезжать другие мужики, кто на мотоциклах, кто на лошадях, запряженных в сани, а кто и просто пешком с детскими саночками и все с одинаковыми молочными бидонами. Милиционер перестал таскать бидоны, присел на ступеньку кабины газончика, поручил это дело самим мужикам, а сам только, что-то записывал в школьную тетрадь и рассчитывался с ними, доставая деньги из потрепанного кожаного портфеля. Сидор продолжал с любопытством наблюдать за происходящим, как вдруг раздался рокот и из-за пригорка, со стороны Сосновки выехал синенький трактор с белозубо улыбающимся Мишкой-Белорусом за рулем и рыжим мужиком в кузове прицепа, того самого, который приходил утром в усадьбу. Трактор подъехал вплотную к молоковозке и Мишка, перепрыгнув в кузов, стал помогать рыжему, передавать водителю бидоны. Когда все содержимое слили в цистерну, водитель крикнул милиционеру: Сосновских десять, Березовских шесть.
– Чего так мало у Березовских, – поднял вверх голову милиционер, – Сорок дворов в деревне. Что доиться, перестали?
– У кого там будет доиться, – спрыгнул на землю и подходя к милиционеру произнес Мишка, – У Любки у моей, да у бабы Кулиночки. А остальные, как только бродить начинает, так они ее до перегонки и выпивают всю.
И тут до Сидора дошло, что это был за запах. Именно так пах коктейль «Утро стрелецкой казни», которым торговали менты у Лобного места, на Серой площади. «Вот они откуда оказывается, ингредиенты привозят», – подумал Сидор, отстраняясь в глубину остановки, чтобы его не заметил Мишка.
– Пол бочки всего набралось, – рассчитавшись с Мишкой и рыжим, огорченно произнес милиционер, залезая в кабину, – Все мужики, в следующем месяце, как всегда, седьмого и двадцатого, в двенадцать. И постарайтесь больше нагнать. На чем вы еще деньги такие заработаете, – и он помахал всем рукой из окна кабины отъезжающего газончика. После того как молоковозка уехала, мужики еще постояли некоторое время, покурили, и стали разъезжаться. Услышав, как завелся и поехал Мишкин трактор, громыхая пустыми бидонами в прицепе, Сидор выглянул наружу. Мужики уже все разъехались, а со стороны города мчалась черная Волга с мигалкой на крыше. Притормозив на развилке, Волга свернула влево и поехала в сторону усадьбы. «Ко мне должно быть, – подумал Сидор, выходя из остановки, – Пойдем встречать гостей, – и он, не спеша, направляясь вслед за Волгой.