В страну ледяного молчания
Шрифт:
„Правительственная Арктическая комиссия приветствует экспедицию с исключительным по скорости достижением островов Франца-Иосифа и просит передать наш искренний привет сменным зимовщикам и добрые пожелания новой смене. С нетерпением ждем подробности о работе зимовщиков. Успех, сопутствующий экспедиции, дает полную уверенность в благополучном завершении всей задачи“.
Зимовщики послали ответную телеграмму:
„Благодарим за приветствие. Успехи первой советской зимовки в суровых условиях Земли Франца-Иосифа относим за счет внимания широких общественных организаций и тщательной подготовки снабжения. Снова предоставляем свои скромные силы для работы по закреплению изучений советской Арктики“.
31 июля. Ледокол ощупью пробирается от острова Мак-Клинтока сквозь непроницаемый туман. Впереди, над безымянным проливом, ведущим в канал Австрию, туман слился с темно-бурыми тучами. Капитан Воронин колеблется, вести ли дальше „Седова“: отсутствие сведений о глубине пролива заставляет быть особенно бдительным и осторожным. Мельчайшая оплошность, и ледокол может напороться на подводную банку или сесть на мель.
Наконец подул ветерок и разогнал туман. Перед нами открылся плоский бесснежный берег острова Аагата. Проф. Самойлович на ходу знакомит с его строением.
— Небольшой остров Аагат представляет собой тип низменных, размытых островов. К такому типу принадлежат и острова Ньютон, Итон и некоторые другие. Здесь вы увидите резкое выражение древних береговых валов, которых насчитывается до восьми. Острова эти представляют собой поднявшееся дно моря, усеянное темно-бурыми камнями.
Мы остановились на берегу. Перед глазами мертвая пустыня. Таких мест мы еще нигде не встречали. Лишь большие стаи гагар и диких гусей несколько оживляли неприветливый пейзаж. Над островом поднялась пальба. Матросы гонялись за редкими экземплярами полярных гусей. Пули ударялись о камни и рикошетом отлетали в сторону.
Проф. Савич сумел и на этом „кладбище“ обнаружить три новых вида корковых лишайников. Через три часа, простившись с островом, хранящим истлевшие кости кита, моржа и других морских животных, вернулись обратно. Начальник экспедиции сказал:
— Если завтра туман не пропустит к земле Вильчека, отправимся обратно в бухту Тихую.
Второй радист Василий Ворожцов принес телеграмму от новых зимовщиков:
„Ледокол „Седов“. Шмидту, Самойловичу, Визе, Воронину, всем
Во время выгрузки позабыли веники. Разыщите в трюме, зимой они будут необходимы“.
Пришлось разыскать и ответить:
„Мыс „Седова“. Остров Гукера. Всем зимовщикам. Веники найдены. Можете не беспокоиться“.
В дневнике капитана за несколько часов нашего блуждания по островам было записано:
„31 июля. 5 час. 30 мин. В виду приближения льда подняли якорь. Обошли с веста остров Аагат и легли на компасный курс — зюйд-вест. Ход полный. В 6 час. 10 мин. повернули на запад; в виду сильно ухудшившейся видимости сбавили ход до малого. 6 час. 30 мин. легли на к. к. северо-запад.
„Встретили сплошной торосистый лед. Сделав попытку обойти его с севера, повернули и пошли курсами от юга до запада. Туман стал гуще. Видимость плохая. Идем малым ходом вдоль кромки торосистого льда. Остановились у ледяного поля. Прошли за вахту 3 мили. Туман временами проносит. 21 час 45 мин. Туман раскинуло. 21 час 50 мин. Дали полный ход. 22 часа 45 мин. Вновь берега закрыло туманом. Идем проливом Абердар к острову Альджеру“.
Остров Альджер — место зимовки экспедиции Болдуина — Циглера (1900/01 год).
1 августа. Туман, распластавшись по морю, собирался ветром в темные, плотные тучи и закрыл солнце. На капитанском мостике собралась руководящая тройка. Проф. Визе указывал капитану, где должны быть постройки экспедиции Циглера — Болдуина, зимовавшего здесь в 1901 году. Визе приходил сюда в 1913 году из бухты Тихой. Место ему знакомо. Капитан Воронин усмотрел в поле зрения три небольших домика. „Седов“ направился к ним. Шлюпка полна народа. Не успели высадиться на берег, как проф. Исаченко заметил свежие следы человеческих ног и отпечаток собачьих лапок.
— Здесь кто-то недавно был.
На песчаном берегу в беспорядке валялись набитые льдом оцинкованные ящики, банки с консервами, проржавленные предметы домашней утвари.
Большой дом, построенный в виде казачьей кибитки. Крыши и стены покрыты плотным толем, не пропускающим холода.
Обходим кругом. Сзади обнаруживаем зияющую дыру, прорубленную топором. Окна выбиты. Внутри дома — глыбы смерзшегося снега. У входной двери лежат кучи промокших кофе и чая. Визе отделился от нашей партии и побежал к магнитному павильону. Там 16 лет тому назад им была оставлена записка в банке из-под какао. Записка пропала вместе с банкой. Кто-то чуждый Северу безобразно отнесся к историческим памятникам. Бедствующие исследователи не найдут тут приюта. По распоряжению тов. Шмидта здесь были оставлены продукты. Капитан Воронин обнаружил у продовольственного склада две резные архангельские дуги. „Надо захватить их в Северный музей“, — решил он.
В сохранившуюся двуколку впряглись Визе и Лактионов:
— А ну, — дайте дорогу.
Все разбежались по острову. Я пошел с Урванцевым к подножью высокой, укатанной снегом горы Ритгофен.
С высоты 200 метров мы увидели перед собой замечательную картину. Внизу раскинулась усыпанная цветами долина, сверху сталактитами нависал лед. Мы пересекли седловину, поднялись по песчаной пирамиде и вышли к базальтовым обрывам скалы. Среди камней нашли череп белой куропатки, кости песца, а на крутом спуске обрыва — недавние следы медведя. Туман белым поясом обхватил стан горы Ритгофен. Мы с Урванцевым очутились в молочном море. Ледокол казался издали крохотным. Осторожно спустились с крутого обрыва и отправились назад. На острове, недалеко от дома, подняли флаг страны Советов.
На острове Альджере был поднят советский флаг.
Обследовав Альджер, „Седов“ пытался пробиться к земле Вильчека, где в 1898 году разыгралась мрачная северная драма: начальник экспедиции американский журналист В. Уэльман оставил в построенном им продовольственном депо двух человек. Два закаленных полярника-норвежца — Бьервиг и Бентсен, последний-участник знаменитой экспедиции Нансена на „Фраме“, остались на зимовку. В полярную ночь Бентсен занемог и 2 января скончался. Перед смертью он обратился к своему товарищу Бьервигу с просьбой не зарывать его в мерзлой земле, где он вскоре стал бы добычей песцов и медведей.