В такие дни
Шрифт:
В городе черны разломанных окон пробоины,
Громко развалины вопят о днях баррикад.
Ропотом моря вся жизнь вдохновенно взволнована,
Взносит свой гребень встающая к звездам волна:
В шторме, растущем безмерно, стихия раскована,
Даль заполняет потоком победным она.
В грозных разгромах, в гудящей над миром мятежное,
В празднике бури, в неистовстве молний, в громах,
Что же мы двое, с мечтой о целительной нежности,
С трепетной песней о счастьи немом
Легкие листики, взвеяны в сумрачной бурности,
Будем раздавлены, смяты, растоптаны мы
Шагом народов к великой, к всеобщей лазурности,
Ляжем, разъяты, — обломки рассеянной тьмы?
Нет, в нашей страсти все тот же порыв напряженности,
Отзвук циклона, влекущего мир на свой суд!
Сладко нам реять над алым провалом бездонности,
Сладко под гулы и взрывы свой строить уют.
С вами, кто рушат и зиждут, не тайные нити ли
Вяжут нас, дерзких, в пожаре поющих любовь?
В жизни, идущей на смену векам, мы строители
Вечного храма надежд, восстающего вновь!
11 сентября 1920
ВЕЩИЙ УЖАС
Рук ласковых касанья; приближенья
Губ страждущих; истома глаз ночных;
Предчувствующий трепет достиженья;
Прерывный вздох за грань кругов земных!
Вы, древние, проверенные чары!
Вопль троглодита в алой мгле времен,
Бред эллина во храме, гунна ярый
Восторг, Тристана и Изольды сон!
Вы, длящиеся в мертвых небоскребах,
Под скрежет революций, в дни войны,
Вы в гибелях, вы в благостях, вы в злобах,
Таящиеся вопли, бреды, сны!
Кто вырвет вас из мировых сознаний,
В костре куст лишний, чтоб не тмился свет?
Тебя спалит, — одну сквозь сто названий,—
Изида, Афродита, Аштарет!
Мы — человечества всплеск, мы — поэты,
В огне веков как можем не гореть?
Пусть гимны ночи в Атлантиде петы,—
Нам страсти вещий ужас — вечно петь!
8 сентября 1920
РАССВЕТ
Никнут тени, обессилены;
На стекле светлей извилины;
Мертвой тайны больше нет…
Не безумно, не стремительно,—
Скромно, с нежностью медлительной
В мглу ночную входит свет.
Мгла, в истомном утомлении,
Спорит миг за мигом менее,
Властью ласк побеждена;
Воле дня перерожденного,
Новой жаждой опьяненного,
Отдает свой вздох она.
Над безвольной, над поверженной
День взволнован в страсти сдержанной,
Шепчет вкрадчиво: «Молчи!..»
Полно длить предел обманчивый,
Казнь любовную заканчивай,
Кинь слепительно лучи!
4 сентября 1920
ЗАКЛЯТЬЕ ЭРОСА
Проходя страду земную
Горьких лаек и сладких мук,
Помни, вверясь поцелую,—
Любит лишь мечту двойную
Эрос, туго гнущий лук.
Он решил, он повелел
Кроткой строгостью заклятий,
Чтоб восторг двух разных тел
Равным пламенем горел
На костре ночных распятий.
Богу ран животворящих
Ненавистен страстный вскрик,
Если он, во мглах крутящих,
В миг разъятий единящих,
Из одной груди возник.
1920
KLASSISCHE WALPURGISNACHT [1]
(Гете, «Фауст», часть 2)
Ночи, когда над городом
Дымы лесных пожаров,
А выше — эллинским мороком —
Гекаты проклятые чары,—
Все углы виденьями залили,
1
Классическая Вальпургиева ночь (нем.).
Закружив их дьявольским вальсом,
И четко судьбы сандалии
Стучат по изрытым асфальтам;
Дыша этой явью отравленной,
Ловя в ней античные ритмы,
Губами безжалостно сдавливай
Двух голубков Афродиты.
Лот любви, моряк озадаченный,
Бросай в тревоге бессонных вахт,—
Иль в Советской Москве назначена
Klassische Walpurgisnacht?
Подползают на брюхе сфинксы,
Стимфалиды взмывают крылом,
Чу! скачет сквозь мрак лабиринтский
Мудрый кентавр Хирон.
Куда? Не к Елене ли?
Лебедем в гриву вплетись,
Неги Эгейские вспенивай,
К Скейским высотам мчись!
Город иль море?
Троя иль Ресефесер?
Мы с Фаустом поспорим
В перегонке сфер!
Запрокинулась Большая Медведица,
Глаз Гекаты метит гостей,
А дым пожаров все стелется,
Заливая нашу постель.
1920
ГИМН АФРОДИТЕ
За длительность вот этих мигов странных,
За взгляд полуприкрытый глаз туманных,
За влажность губ, сдавивших губы мне,
За то, что здесь, на медленном огне,
В одном биеньи сердце с сердцем слито,
Что равный вздох связал мечту двоих,—
Прими мой стих,
Ты, Афродита!
За то, что в дни, когда поля, серея,
Покорно ждут холодных струй Борея,—
Твой луч, как меч, взнесенный надо мной,
Вновь льет в мой сад слепительность и зной,
Что зелень светлым Аквилоном взвита,
Что даль в цветах, и песни реют в них,—
Прими мой стих,