В тебе моя жизнь...
Шрифт:
— А что ты хотела? — слегка злорадствуя, сказала по этому поводу Юля. — Лис не пускают в курятник к молодым цыплятам. Лучше приглядись, к кому-либо другому сегодня. Я специально поспрашивала maman, и теперь знаю про каждого холостого мужчину в Петербурге. Глядишь, кто-нибудь и приглянется тебе.
Но Марина только покачала головой. Она уже заранее знала, что не встретит сегодня того, кто мог бы стереть из ее памяти образ Загорского, поэтому ничуть не расстроилась, что так и произошло. Да, она прекрасно провела время на балу, но не более того. Правда, ее задело, что некоторые молодые люди, узнав, что она не из знатной и богатой семьи, не приглашали ее во второй раз на танец и вообще старались затеряться
Мать Марины не смогла присутствовать на первом балу дочери. Она не успела прибыть в Петербург вовремя из-за ливней, которые вызвали бездорожье, и задерживалась на некоторое время с приездом. Именно поэтому Марину взялись опекать в свете Софья Александровна и княгиня Львова, мать Юленьки. Как и обещала Юля, княгиня принялась вовсю заниматься «пристраиванием» Марины, то и дело расхваливая того или иного молодого человека. Марина вежливо слушала и кивала в ответ, пропуская каждое второе слово мимо ушей и скрывая это за милой улыбкой. Вся эта вереница молодых дворян только забавляла ее и не более того. Ее голова была занята мечтой о встрече с тем единственным, которого, признаться, она, взращенная на романах Джейн Остин, придумала сама. Ей казалось, что все непременно должно случиться, как в книгах — безумная и страстная любовь и обязательный счастливый конец. Наивная, она не понимала, что жизнь разительно отличается от романтических сюжетов, и чуть было не поплатилась за это своей репутацией и положением в обществе.
После окончания Смольного, как водится, девушки покинули пансион. Марина поселилась у внучатой тетки, а Юленька в фамильном особняке на Мойке. Тем не менее, бурная светская жизнь, в которую дебютантки окунулись с головой, не позволяла им разлучаться надолго. Правда, она несколько разочаровала Марину: она уже была на шести балах, а так и не встретила Загорского. Граф Арсеньев сопровождал Юленьку, как свою будущую нареченную, повсюду, но его друзья словно канули в воду.
— Все очень просто, — пожимала плечами Юленька, обмахиваясь веером, чтобы чуть охладить разгоряченное кадрилью лицо. — И князь Загорский, и граф Воронин — завидные женихи, но завзятые холостяки. Именно поэтому и избегают этих балов, где на каждом шагу можно натолкнуться на очередную дебютантку и ее маменьку, ищущих подходящую партию. Никто добровольно не положит голову на плаху.
— Боже, что за речи! — притворно возмутилась Марина, легонько толкая подругу в бок. — Не слова ли это некого молодого графа, что удалился за оранжадом? И если он ведет с тобой такие фамильярные речи, то я так полагаю, скоро зазвонят свадебные колокола?
— Прекрати смущать меня, я и так вся алая уже, — чуть жеманно хихикнула Юля, чего за ней до этого момента не водилось, и это открытие заставило Марину пристально посмотреть на девушку.
— О Боже, так это правда! Ты влюбилась!
— Тише-тише, кто-нибудь услышит, — Юленька прикрыла веером пылающее румянцем лицо. — Давай улизнем на балкон, подышим свежим воздухом. Там я тебе все расскажу.
Юля взяла Марину за руку и повела за собой к распахнутым французским окнам. Девушки выскользнули в тихую прохладу вечера, отодвинув в сторону тяжелую портьеру, и впервые остались действительно наедине, вдали от шума бала, многочисленных кавалеров и сопровождающих их дам.
Сначала Юля помолчала, а потом собралась с духом и повернулась к подруге.
— Ты права, я люблю его. Люблю и безумно счастлива, потому что он тоже любит. Не далее как вчера, он сделал мне предложение, и я приняла его. Думаю, в июне мы обвенчаемся. А быть может, даже ранее, на Красную горку, кто знает?
— Юленька, это просто прекрасно, — повинуясь порыву, Марина обняла подругу и закружила на месте. — Это чудесно!
Когда
— Мне так страшно иногда бывает. Боязно, что я так счастлива. Я боюсь сглазить мое будущее, мою любовь…
— Ну, что ты, что ты… Все будет хорошо, — Марина в успокаивающем жесте сжала ладонь подруги. — Вы были сговорены с детства. Ваши семьи будут только рады вашему союзу. Все будет хорошо, вот увидишь…
— Он уже целовал меня, — слегка восторженно прошептала Юля. — В губы. Прямо как в романах. Ах, Мари, это было так восхитительно… словно на небесах… Ах, душенька, как бы я хотела, чтобы ты тоже была так счастлива, как я! Представь только, вдруг тебе тоже сделают предложение в этом сезоне. Мы сможем устроить двойное венчание!
Марина отвернулась от подруги, пытаясь скрыть глаза, затуманившиеся поволокой грусти при этих словах. Она уже потеряла надежду повстречать князя, а приезд маменьки приближался с каждым днем, и это немного огорчало девушку. Она знала, что с момента приезда Анны Степановны вся ее жизнь изменится бесповоротно, ведь маменька не разрешит даже словом перемолвиться с неподходящим по ее мнению молодым человеком. А что Загорский будет отнесен ее матерью к таковым, она даже не сомневалась — памятуя о своей судьбе, Анна Степановна поставила своей целью замужество дочери «только с человеком домашним и любящим уют и порядок в делах». Насколько была наслышана Марина, молодого князя к таковым отнести было нельзя, и даже титул, состояние и положение в обществе не смогли бы примирить Анну Степановну с подобным кандидатом на сердце дочери.
— О нет, — прошептала Юля. — Ты так и не выкинула его из головы…
— А ты, — Марина в ярости повернулась к подруге, — ты бы выкинула из головы Павла Григорьевича, если бы тебе запретили даже думать о нем? Вот и я не могу! Не могу и все тут! Не упоминай более об этом, иначе разругаемся, право слово! Дай мне жить своей жизнью, а себе оставь свои нравоучения!
— Твоя взяла, дурочка, — горько бросила Юля и, шурша юбками, быстро пошла к дверям. У выхода она обернулась. — Хочешь погибнуть — дерзай! Что ж, беги скорее в залу, может статься, встретишь своего принца, если он соизволит выйти из игорной, где уже час кряду играет в фараон! Только потом не плачься, что я не предупреждала тебя о последствиях, к которым приведет тебя твое шальное безрассудство.
Юленька вышла, и Марина осталась одна на балконе. При словах подруги она словно впала в транс, даже не заметив ее ухода. Только сердце отбивало у нее в ушах определенный мотив: «Здесь! Он Здесь!» Она увидит его и, может, даже заговорит, если он подойдет к графу Арсеньеву, а не подойти он не может, решила она.
Перво-наперво следовало успокоиться. Марина приложила холодные ладони к разгоряченным щекам. Сейчас, когда до того момента, о котором она грезила во сне и наяву последние несколько лет, даже банальный светский разговор вызывал у нее панику. Ей неожиданно пришли на ум слова Юленьки, и она впервые за последнее время усомнилась в вероятности придуманного ею конца.
— Нет, — прошептала она, — я понравлюсь ему. Обязательно понравлюсь.
В волнении Марина принялась теребить мочку уха, как поступала всегда, когда нервничала. Именно по этому признаку наблюдательная Агнешка, понимала, когда ее воспитанница пытается обмануть в невинной шалости. Внезапно что-то прошелестело по шелку ее платья и, ударившись звонко о плиты балкона, упало в темноту.
— Боже милосердный, только не это, — прошептала девушка и пощупала мочку уха. Так и есть, сережка из правого уха, та, что со сломанной застежкой, не удержалась-таки и упала куда-то в темноту. Марина похолодела в приступе отчаянной паники. Этот жемчужный гарнитур ей дала Софья Александровна три дня назад.