В тенетах суккуба
Шрифт:
— Нет, пельмени и «Абсолют» — на стол!
— Уже сварила, птенчик!
И как в ней уживались сразу вместе нежность и насмешка?
Выпили.
— Сколько мы не виделись? — спросила Лариса.
— Две недели. Учишься уже?
— Учусь, а вечером дома одна. Не поверишь, за всё время ни с кем не виделась, кроме колледжа.
— Ой, ли? Всё равно покоя не дают.
— Ну, конечно, Марина звонила, потом бросила, послала её на три буквы.
— А обожатели?
— Вон один ходит, —
Я выглянул, там, через дорогу, вдоль леса дефилировал Виктор в задумчивой позе байроновского Чайльд Гарольда.
— Этот не только звонит, но пытался прорваться с букетом гладиолусов.
— И как? — ревниво заиграло сердце.
— Сам видишь — никак!
Если бы в этот момент Лариса подошла ко мне, то, несомненно, мы опять слились бы вместе.
Но она продолжила тему.
— Знаешь, какой у меня характер? Могу месяц быть одна и всех отгонять. И не пить совсем. А потом напьюсь, иду на улицу и ловлю первого встречного мужика, чтобы отдаться ему. Никто ещё не отказался.
— Ещё бы! — вырвалось у меня.
— Но только на одну ночь! Потом он зря охаживает неделями, но отстаёт, в конце концов.
— Ты как царица Тамара. Та только приказывала отрубать голову.
— Но у меня нет придворного палача, — покрутила оторва плечами.
— Так у Витьки девок — тьма!
— Он сказал: «променяю всех на тебя одну».
Я задумался.
— Ты сегодня после «Абсолюта» свистнула бы его сюда?
— Не знаю, я тебя хотела!
— А со мной тоже только на одну ночь загадывала в первый день?
— Так и было, только ты у колледжа уломал меня.
— Дела.
— Вадик, люблю я тебя!
По щекам девушки потекли крупные слёзы.
Через несколько минут Ларисин диван издавал упоительную скрипучую музыку под нашими телами.
— А помнишь, мы решили, что будем мужем и женой?
— Помню.
— Не раздумал?
— Тебе нельзя по закону замуж без разрешения родителей.
— А оно у меня есть!
Обнажённая Лариса выскочила из-под одеяла и нашла в серванте листок.
— Вот! — улыбаясь довольно, протянула она его мне.
Это была нотариально заверенная копия с подписями обоих родителей.
— А мать как подписала? — удивился я.
— Мать не дура, она сама и предложила. Она сказала, что иначе я пропаду с мужиками и пьянками, а разлюбитесь — разойдётесь.
— А, что мы мало пьём?
— Вадик, это было лето. Сейчас я учусь, пить будем только по выходным. Ну, зачем давать невыполнимые обещания — не пить совсем, — заглянула она в мои глаза, — только душу зря травить.
— Да, нормально раз в неделю! — засмеялся я.
— А я две недели без тебя ни капли в рот.
Мы снова стали жить вместе в моей квартире.
Лариса была такая мирная и домашняя, что мне подумалось: наверно суккуб, напитавшись до одурения её развратного секса с кавказским красавцем, улетела из её тела в чьё-то другое.
Как ни старался я, мысль об измене не выходила из головы.
«Невеста» на самом деле решила выйти за меня замуж. Она позвонила к вечеру на работу:
— Ты закругляйся и в загс. Я написала заявление, жду там.
— Ладно, — ответил я.
«А что «ладно», — подумал потом. Она самодурка, но я то взрослый человек. За плечами два неудачных брака, а с ней … С ней, вообще, с ума сойдёшь».
В общем, я поехал не загс, а домой. «Вернётся, отболтаюсь как-нибудь». Посмотрел на часы, до закрытия загса — пять минут.
Не тут то было. Упорству юной претендентки на семейную жизнь можно было позавидовать.
— Что случилось? — раздался звонок, — ты не любишь меня? — голос сквозь слёзы, — я задержала заведующую коробкой конфет. Ну, приезжай скорее!
Наверно никогда ещё в жизни не испытывал я столь сложного смешанного чувства сопротивления, растерянности, радости — всё вместе.
Подъехал к загсу.
Лариса мило болтала за столом с заведующей, как с близкой подружкой, хоть та и была старше втрое.
«Ну, всё»! — покорился я. «Она уболтала её бесповоротно, а двое меня сомнут».
Впрочем, никто и не дал сказать мне ни одного слова.
— Расписывайся! — подсунула «невеста» заявление.
Я взглянул. Там стоял минимально допустимый срок для регистрации брака — один месяц.
— Давай запишем два? — только и нашёлся я.
— Можно зачеркнуть «один» и сверху написать «два», — пропела заведующая.
— Я согласная, — быстро проговорила Лариса.
Мы вышли из загса.
«Дурак, какой дурак!» — шептал мне аналайзер.
«Как кружится от счастья голова!» — пело эмоциональное полушарие.
Моя милая невеста целый месяц вела себя как шёлковая. Я купил списанный на работе компьютер, и она с увлечением воспринимала мои уроки программирования. На конкурсе колледжей отрасли, прошедшем в нашем городе, на самую удачную программку, она заняла первое место. Я тоже присутствовал на нём. Директор колледжа хотел наградить папу, то есть меня, почётной грамотой за помощь в обучении подрастающего поколения и был потрясён известием, что я не папа.
XXV
Теперь Лариса не тянулась к выпивке, мы любили друг друга со всё возрастающей нежностью без рискованных экспериментов, но самое интересное — её хамелеоны перестали играть всеми цветами радуги и излучали устойчивый тёплый свет.
Я позвонил Людмиле.
Сначала она пришла в ужас:
— Ты решил жениться на Ларисе?!
Я рассказал, как случилось.
— Это бесперспективная связь, ты только опозоришь себя в городе!
— Но ты сама говорила, что она лучшая девочка, что жить я без неё не смогу. Она стала совсем другой!