В тени алтарей
Шрифт:
В центре, в партийных комитетах, ночью и днем кипела напряженная работа. Надо было составлять списки, писать воззвания, брошюры, рисовать плакаты. Все типографии жарили без перерыва, выбрасывая сотни тысяч листовок, сулящих земные и небесные блага. Жестокая борьба шла на всех фронтах.
Неудивительно поэтому, что Людаса Васариса, хотя у него были заклятые враги в правлении общества, оставили на должности директора гимназии до следующего учебного года, а неофициально даже просили не отказываться, не ставить общество в затруднительное положение.
Во время пасхальных каникул он вздохнул свободней, написал новые стихи и нашел время навестить
В первый день пасхи он решил поздравить с праздником госпожу Глауджювене. После памятной разлуки их знакомство не оборвалось. Ведь они понимали друг друга. Ссориться с Люцией у Васариса не было ни причин, ни желания, она же была настолько разумной женщиной, что даже не помышляла о мести. Она несколько раз встречала Людаса с Ауксе, с любопытством оглядывала их и печально улыбалась. Люция уже окончательно отказалась от личного счастья и злобы к влюбленным в своем сердце не вынашивала. Ведь ее жизнь уже кончилась, а жизнь Васариса только начиналась. С Ауксе она так и не познакомилась, да теперь уже и не особенно хотела этого. Ауксе же побаивалась Люции как дамы надменной, хотя со слов Людаса и знала ее незавидную историю.
Витукас поступил в гимназию, учился хорошо, ему уже не требовалась опека Васариса, но изредка он навещал крестного отца. Прибежал он и в страстную субботу похвалиться и рассказать, как накрывают пасхальный стол мамочка, Текле и Аделе.
— Посреди стола будет стоять высокая, как башня, баба, на одном конце жареная индюшка, а на другом — поросенок с яблоком в зубах. На каждый торт Текле посадила сахарную розу, а Аделе на одном написала «Аллилуйя», а на другом «Со святой пасхой!». А есть еще пирог, иохожий на ежа. Сегодня перед обедом мы красили яйца, а когда вернусь, я вырежу узоры на трех яйцах: одно мамочке, другое вам, а третье себе. Вы ведь придете завтра?
— Хорошо, приду, Витукас. На пасху все ходят в гости.
На первый день пасхи Васарис собирался побывать только у Глауджюсов и Гражулисов.
В столовой госпожи Глауджювене он застал нескольких визитеров, которые теснились вокруг стола, выбирая кусочки повкуснее и запивая их разными сливянками и рябиновками. Поздоровавшись с Люцией и Витукасом, Людас тоже должен был «поддержать компанию» за столом. Гости расправлялись с индюшкой и поросенком, не стесняясь, сами себе наливали рюмки и осушали их, желая хозяйке здоровья и веселых праздников. Наконец они убрались, но из передней еще долго доносились голоса, пока там разбирали пальто и шляпы.
— Кто это такие? — спросил Васарис.
— Думаешь, я знаю? Вероятно, приятели Глауджюса или его служащие. Визитеров сегодня хватает. Еще только начало, а они уж и лыка не вяжут. Верно, к концу такое будет, что хоть из дому беги! Беда сегодня хозяйкам, особенно тем, у которых мужья директора, начальники или владельцы предприятий.
Не успел Людас обменяться с ней несколькими фразами, как в передней снова задребезжал звонок, и трое военных, звеня шпорами, показались в дверях. Очевидно, это уже были хорошие знакомые Люции. Все они выглядели отлично. Галантно поздоровались и поздравили Люцию со светлым праздником, а когда сели за стол и принялись отведывать закуски и вина, то все похваливали хозяйку и делали ей комплименты. Люция оживилась и повеселела. Васарис заметил, что эти визитеры ей приятны, и вскоре распрощался.
Выйдя на улицу, Васарис тщетно старался подавить досаду по поводу того, что не удалось побыть вдвоем с Люцией. «Неужели, — думал он, —
У Гражулиса Васарис совершенно неожиданно застал Стрипайтиса. Гостей вообще было много. Депутат развлекал их, рассказывая о всяких происшествиях на митингах.
Ауксе угощала Людаса пасхальными лакомствами собственного приготовления и расспрашивала, как он провел первую неделю каникул и что думает делать на второй. Услыхав это, Стрипайтис подошел к ним.
— Людас, на завтра ни с кем не уславливайся, — сказал он Васарису. — Поедем завтра в Калнинай. Побываем в своей старой резиденции и устроим митинг. Там наши позиции еще довольно слабы. Министр дает мне свой автомобиль, захватим с пуд литературы и плакатов и зададим жару социалистам!
Как Стрипайтис «задавал жару», Васарис знал еще по довоенному времени, а теперь депутат разошелся вовсю. Поэтому Васарис боялся влипнуть в какую-нибудь скандальную историю.
— Поглядеть Калнинай, конечно, было бы любопытно. Но ты как хочешь, депутат, а я выступать не буду. Не представляю себе, что бы я мог сказать, взобравшись на воз либо на забор.
— Воображаю! — засмеялась Ауксе. — Хотела бы я услышать, как ты излагаешь программу христианских демократов и громишь социалистов.
— Раз вы так говорите, то, значит, ничего в этом не понимаете, — авторитетным тоном пренебрежительно сказал Стрипайтис. — Если бы мы взялись излагать программу партии, то ничего бы не добились. Программы у всех хороши, а на митинге надо уверять, что хороша только твоя. Разве глупая деревенская баба или мужик поймут что-нибудь, если перед ними разводить умные речи? Надо социалиста размалевать как черта: мол, он вернет барщину, продаст народ большевикам, ксендзов поубивает, костелы разрушит и погонит католиков венчаться к раввину! А мы, мол, и землю дадим, и налоги отменим, позволим вырубать леса, введем четырехчасовой рабочий день. И тогда, если после тебя какой-нибудь черт не наобещает еще больше, можешь рассчитывать, что будут голосовать за твою партию. О, провести митинг — это целое искусство! Порой одним удачным словом разгромишь противника! Надо знать психологию людей!
Тут в разговор вмешались хозяин и другие гости, — одни порицали подобные митинги, другие защищали. С митингов беседа перешла на сейм и политику. Оказалось, что многие из гостей — сторонники оппозиции, и Стрипайтис с трудом защищался от их нападок.
Вышел он вместе с Васарисом и по дороге говорил с озабоченным видом:
— Куда ни сунешься, всюду берет верх оппозиция. Плохой признак. На этот раз можем и провалиться. Ну да ладно, поглядим.
Приятели условились, что ровно в восемь часов Стрипайтис заедет за Васарисом, и уже собирались расстаться, но депутат неожиданно вспомнил, что еще нужно зайти к художнику Дягутису, который рисовал плакаты и должен был взять их из литографии.
— Пойдем вместе, — предложил Васарис, — может, там еще что-нибудь интересное увидим.
Дягутис был молодой, недавно окончивший училище малоизвестный художник, жил он довольно скудно и, когда началась предвыборная агитация, стал подрабатывать рисованием плакатов. Стрипайтис считал художника своим человеком, высоко ценил его работу и всей фракции внушал, что надо поддержать начинающий талант. Поэтому у Дягутиса было теперь полно заказов и от христианских демократов, и от крестьянского союза, и от федерации труда. Фантазии у него было хоть отбавляй, и он мог ярко изобразить лозунги любой партии.