В тени другого мира
Шрифт:
– Мы живем в прекрасном мире, – вещал Хаусхолдер с экрана, – в самой прекрасной стране. Но сейчас Соединенные Штаты охватила чума, которая угрожает всему, что нам дорого. Пока вирус затаился во мраке, но готовится напасть, как змей в Саду. Дьявол отравляет невинность наших детей и превращает их в монстров, которые только и ждут возможности перегрызть глотки родителям. Наш священный долг – изгнать этого змея из Божьего сада…
– Mam'a, – перебила я его разглагольствования, – ты же в это не веришь, правда?
– Я уже не знаю, что думать, mija [9] .
– Сомневаюсь, что Бог или дьявол имеют к этому отношение. Зверлинги не выбирали такую судьбу. Нельзя осуждать их за то, в чем они не виноваты. Никто не знает, почему превратились именно эти ребята – по крайней мере, пока, – но я уверена, что это не проклятие. И уж точно не болезнь.
– Ничто не совершается без воли Господа, – вздохнула mam'a. – Думаю, он взял Лору на небеса, но конгрессмен Хаусхолдер тоже в чем-то прав. Только дьявол мог превратить бедную девочку в крысу и потом подстроить такое ужасное убийство. Мне страшно за тебя и Ампору. Ты не забываешь молиться?
9
Здесь: милая (исп.).
Мы с mam'a не сходились в религиозных взглядах, но все же были очень близки. В отличие от нас с Ампорой.
Развод родителей в буквальном смысле расколол семью. Ампора осталась с pap'a и с тех пор не желала со мной разговаривать – хотя я носила отцовскую фамилию и мы ходили в одну школу. Она безумно гордилась нашими мексиканскими корнями – и я, в общем-то, тоже, хотя ничего о них толком не знала. После развода mam'a словно задернула свое прошлое темной шторой.
– Мы американцы, а не мексиканцы, – не уставала подчеркивать она. Теперь mam'a всеми силами старалась перенять культуру гринго, чтобы соответствовать моему новому отчиму – хотя это ничуть не умерило ее религиозный пыл.
До развода родителей мы жили в испанском квартале. Я тогда была совсем крохой и помнила только, что порой там становилось по-настоящему страшно. А вот Ампора чувствовала себя там, как рыба в воде. Насколько я знаю, ей удалось избежать связей с криминальным миром, зато она сутками слушала гангста-рэп и одевалась, как подружка какого-нибудь бандита. Еще она считала, что серфинг – развлечение для тупых мужланов; нетрудно вообразить, что она думала обо мне. Зная категоричность сестры, я не питала особых иллюзий по поводу ее отношения к Зверлингам. Здесь они наверняка сходились с Хаусхолдером, хоть и по разным причинам.
– Конечно, mam'a, – ответила я, чтобы ее успокоить. – Но я все равно думаю, что к случившемуся с Лорой не причастны ни Бог, ни дьявол. Просто она оказалась не в то время и не в том месте. Это не ее вина.
– Как знать, mija, как знать. Надеюсь, ты молишься за ее душу.
– Разумеется. Но то, за что ратует конгрессмен Хаусхолдер, – чистой воды расизм. Если мы станем относиться к Зверлингам как к людям второго сорта, чем мы будем лучше испанцев, которые убивали и загоняли индейцев в резервации?
– Но они правда могут быть опасны, – покачала головой mam'a. – А конгрессмен Хаусхолдер – человек от Бога.
– Он фанатик, – твердо сказала я. – Карантин запрет нас всех в Санта-Фелисе. Представь, ты больше не увидишь бабушку с дедушкой или тетю Розу.
– Я об этом не подумала…
– Пожалуйста, позвони нашему представителю в Конгрессе и скажи, что мы не согласны с законопроектом Хаусхолдера. С этой ересью надо бороться.
Между бровями mam'a пролегла глубокая складка. Похоже, она тоже была не в восторге от идеи карантина.
– Сегодня я попрошу Господа направить меня, – сказала она наконец. – Не преуменьшай Его мудрость, милая. И не забывай молиться за своих сводных сестренок, чтобы их тоже не постигла эта страшная болезнь.
У меня на лице не дрогнул ни один мускул. Конечно, mam'a не знала, что я Зверлинг, и все же ее слова причинили мне немалую боль.
– Разумеется, – сказала я. – И за тебя я буду молиться тоже. Надеюсь, Господь напомнит тебе, что осуждать невинных – грех. Пожалуйста, позвони конгрессмену Коэну. И попроси о том же pap'a.
Джош
Когда я проснулся на следующее утро, Элзи уже не было. Я не знал, когда она ушла, а записки она не оставила. Внезапно мое внимание привлек мигающий телефон. Я дотянулся до него с кровати и открыл новое сообщение.
«Ушла до рассвета. Скоро позвоню. Целую моего мальчика!»
Принимая душ, я не мог согнать с лица дурацкую улыбку. Я никогда не спрашивал Элзи, где она ночует или чем занимается днем, но сейчас это было неважно. Даже копы, сидевшие в засаде в конце улицы, не смогли испортить мне настроения. Когда мы встретились с Мариной и Дезмондом, чтобы вместе идти в школу, я по-прежнему улыбался, как идиот.
– Знаю эту улыбку, – с видом эксперта заявил Дезмонд. – Кому-то вчера перепало.
Марина уже привычно пихнула его локтем.
– Не груби! – и она бросила на меня встревоженный взгляд. – Как Элзи? Я так понимаю, она получила твое сообщение. Копы ее не засекли?
Я покачал головой и быстро пересказал им историю, как агенты нагрянули под эстакаду, надеясь отловить там стаю Зверлингов.
– Это просто свинство, – нахмурилась Марина. – И противозаконно!
– Думаешь, ФБР это волнует?
– Так она живет там? – спросил Дезмонд. – Под эстакадой?
– Понятия не имею. Если честно, ни разу не спрашивал.
– А стоило бы.
– Ты знаешь, когда мы вместе, голова как-то другими вещами забита.
Дезмонд ухмыльнулся.
– И вчера тебе забили ее настолько, что ты оставил дома скейт.
Я опустил взгляд под ноги и понял, что он прав. Похоже, я от счастья летел всю дорогу по воздуху.
– А где живет Синди? – поинтересовался я, чтобы сменить тему.
– Она… Гм, я еще не спрашивал. Окей, 1:1.