В тени горностаевой мантии
Шрифт:
После этого, выждав некоторое время, прибыла к собравшимся в полном блеске своего величия. Недоставало лишь жениха…
Время шло и постепенно веселое настроение уступило место недоумению. Король Густав не производил впечатления неучтивого человека. Первой подняла тревогу Анна Никитична Нарышкина. Усилиями Николая Ивановича почтенная статс-дама снова обрела утраченные милости.
Граф Аркадий Иванович Морков, [140] а за ним Безбородко отправились в дом шведского посла и там сказали Густаву о том, что императрица и весь Двор уже собрались и ожидают, и что его опоздание является несказанным оскорблением государыне.
140
Морковы —
Регент, подхватив юного короля под руку, ходил с ним по зале и тоже, по-видимому, уговаривая уступить. На что Густав достаточно громко, чтобы слышали все присутствовавшие, ответил: «Нет, я этого не желаю и ничего более подписывать не намерен». Раздосадованный всем происходящим, он удалился в свои апартаменты и запер дверь. Через некоторое время регент с поклоном передал русским его письменный ответ.
Вернувшись, Морков подошел к Платону Зубову и зашептал ему что-то на ухо. Императрица делала вид, что не замечает. Фаворит побледнел. Хочешь, не хочешь, а вводить государыню в известность о состоянии дел было нужно…
Ах, как он шел к ней! Брел по стенке, обходя стоящих, заплетая ногу за ногу, пока не увидел взгляда Екатерины. Тут он подбежал и попытался незаметно сунуть в руку записку короля… Она прочла одним взглядом. [141]
Страшно побледнела, потом кровь бурно прилила к ее щекам, лицо побагровело, глаза расширились, как при ударе. Императрица поднялась, челюсть ее отвисла и не подчинялась ей. Наконец, пролепетав нечто вроде того, что чувствует себя дурно, она тяжело оперлась на руку камер-фрейлины и покинула зал. С трудом добравшись до своих покоев, отослала всех, кроме Анны.
141
Ответ шведского короля также можно найти в мемуарах Варвары Николаевны Головиной. Она цитирует ее вслед за Проектом Екатерины II без обращения: «Дав уже мое честное слово Ее императорскому величеству в том, что великая княжна Александра никогда не будет стеснена в вопросах совести, касающихся религии, и так как мне казалось, что ее величество этим довольна, то уверен, что императрица нисколько не сомневается в том, что я достаточно знаю священные законы, которые предписывают мне это обязательство, что всякая другая записка становится излишней». Подписано: «Густав Адольф 11–22 сентября 1796 года».
— Наглец, мальчишка, der kleiner K"onig… — сказала она с сердцем, после того как фрейлина помогла ей раздеться и лечь в постель.
— Ваше величество, не могло бы это быть происками недружественных вам сил…
— Отчасти, конечно… Он получил от французского Двора два миллиона и стал слишком смелым… Слишком, мой дружочек, слишком… Он даже не предполагает, как дорого может это ему обойтись. Французское золото превратится в пыль…
— Но как он мог не подумать о великой княжне? Как и все, я была уверена, что молодые люди искренне полюбили друг друга…
— Э, что такое искренность королей… Безделица, цена которой — грош… А теперь, ma cheriе, оставь меня. Удар был слишком жестоким и я должна его еще переварить.
Через день после неудачной помолвки подошли именины супруги великого князя Константина — Анны Федоровны. По этикету полагался бал, и императрица сказала, что праздник будет…
Собравшиеся в белой галерее чувствовали себя неловко. Главной причиной,
142
По случаю смерти членов королевской семьи было принято надевать траур.
Императрица с князем Зубовым, великой княгиней Марией Федоровной и с фрейлинами отошла к окну, любуясь полной луною, которая с чистого и на редкость безоблачного неба отражалась в невских волнах.
— Сегодняшний праздник больше напоминает немецкие похороны, n’est-ce pas <Не так ли (фр.).>? Черные платья, белые перчатки…
Зубов поспешил подхватить фразу:
— И луна, ваше величество, как из немецких баллад…
— Луна сегодня необыкновенно красива. Я предлагаю посмотреть на нее в телескоп господин Гершель. Кстати, я обещала показать сей снаряд и наш юный шведский друг.
Небольшой группой, к которой присоединился и Густав Адольф, приближенные следом за императрицей перешли в соседнюю залу, где у окна на подставке высилась труба, присланная английским королем.
— Когда сию трубу привезли в Царское Село, я стала спрашивать господина академика Крафта: сделал ли он какие-либо открытия с этот снаряд? И он ответил, что видел на Луна леса и города среди долины и горы. Тогда я тот же вопрос обратилась к господин Кулибин… — Екатерина помолчала и улыбнулась своим воспоминаниям. Чтобы закрепить показавшийся просвет в настроении государыни, Анна спросила:
— И что же ответил ваш знаменитый механик?
Императрица, подражая манере Кулибина, проговорила по-русски:
— Он говорьил, что не так учен, как профессор Крафт, и потому не увидел ничего…
Все засмеялись. Засмеялся и шведский король, которому перевели фразу государыни. Но затем снова воцарилось молчание. Слава Богу, доложили, что подан ужин. И императрица, которая никогда не ужинала, предложила всем идти за столы.
В день, когда праздновали рождение великого князя Павла Петровича, шведский король уехал. Он сказал, что не может самостоятельно решить вопрос, ставший препятствием в его помолвке, и должен посоветоваться с сеймом, который соберется в день его совершеннолетия.
Последовавшие дни было для Анны заполнены тревогой. Императрица предпринимала поистине героические усилия, чтобы не показать, как плохо она себя чувствует и как не может отрешиться от досады, причиненной строптивым шведом. В эти дни она даже не принимала фаворита. У ее постели врачей сменяли Анна и Мария Перекусихина.
Пятого ноября, в среду, государыня, как обычно, встала в семь утра и, посмотрев на часы, обнаружила, что они остановились.
— Смотри-ка, Марья Саввишна, в первый раз за все время они встали. Верно, чувствуют мою кончину.
— Господь с вами, матушка-государыня, велите послать за часовщиком, они снова и пойдут.
— Нет, голубчик. Дай, конечно, Бог, чтобы я ошибаться, а не ты…
Она подошла к ночному столику, вынула из него пачку ассигнаций и подала фрейлине.
— Это тебе, мой друг… Бери, бери, Бог ведает, сколь мне осталось даривать… И позови нашего… мальчика.
Перекусихина послала дежурного лакея пригласить фаворита. Князь Платон Александрович побыл недолго. Государыня выкушала, как обычно, две большие чашки крепчайшего кофе и пошла в кабинет. Там ее уже ждали секретари. Она позанималась с час делами и отослала последнего из них с тем, чтобы он обождал в передней, пока она снова его не позовет. Шло время, он все сидел в ожидании. Наконец Захар, обеспокоенный тем, что долго не слышит звонка, постучался и, не получив ответа, отворил дверь…