В тени луны. Том 2
Шрифт:
Они опустили лестницу и, взвалив на плечи свой груз, углубились в горячую тень леса. Река протекала менее, чем в двухстах ярдах от Оленьей башни, но берега были крутыми, и над ними нависали непролазные джунгли, поэтому никто не ходил этим путем, а дорога и понтонный мост проходили в какой-то миле от потайных руин. Никакие тропы туда не вели, но Алекс и Нияз хорошо знали эту часть джунглей, и у них были свои собственные ходы в густых кустарниках, травах с человеческий рост, деревьях и тростниковых зарослях, явно непроходимых для других. По мере приближения к дороге они стали двигаться с большей осторожностью; джунгли немного поредели, и они услышали шум речной воды, бегущей между понтонов, и поскрипывание моста.
— Подожди здесь, — прошептал
Алекс сел, прислонившись к пню, пытаясь не думать о событиях нынешнего утра, заставлявших его содрогаться от ярости и так затуманивших его мозг, что в нем взыграл первобытный, безумный, племенной инстинкт, и был один момент: ему захотелось у Оленьей башни сдавить руками горло Ниязу только за то, что люди его веры сотворили этим утром. В какую-то долю секунды он поймал такое же выражение на лице Нияза и почувствовал, что и в нем бушуют те же страсти. Это длилось мгновение…
«Но мы не только народ, мы — властелины, — подумал Алекс. — Властелины! Нет, мы скованы одной цепью привычек, обычаев и крови… Я дал им в руки оружие и потребовал…» — Он понял, что не в состоянии ясно мыслить, и ему захотелось, чтобы больше никогда не пришлось об этом думать.
В подлеске послышался шорох, и появился Нияз. Он даже не счел нужным понизить голос и весело объявил:
— Я запер сборщиков дорожной подати и полицейских стражников в помещении заставы и забрал их мушкеты. Теперь остались только те, что сидят на заставе по ту сторону моста.
— Они что-нибудь слышали?
— Нет, двое спали, а то бы они не стали спать, если бы знали новости.
Он поднял свой груз и спросил:
— А почему бы нам не перерезать понтонные связки? Этого будет достаточно.
— Только временно, потом понтоны выбросит на берег и они снова воспользуются ими. А я хочу навсегда закрыть эту дорогу.
Они осторожно вошли в поредевшие джунгли перед мостом, где трава была примята и выжжена кострами путников, останавливавшихся здесь на ночлег. Длинная дорога была пуста, и в здании заставы стояла тишина. Слышно было только журчанье воды, пробивавшейся сквозь плотный ряд понтонов.
Алекс, хмурясь, взглянул на здание заставы, и Нияз вкрадчивым голосом пояснил.
— Они кричать не будут. Я заткнул им рты. А другие в соседних хижинах. Они спят. А все мушкеты были на заставе. Они еще несколько часов не сдвинутся с места. С чего бы им? Никто не кричал.
Они прошли по склону дороги на мост, ослепительный свет дня усиливался мириадами солнц, отраженных в воде. Под ногами скрипели раскаленные доски покрытия. Горячее дерево пахло смолой, и проходящие под ним потоки были не в состоянии его охладить. Мост был сооружен в самом узком месте реки, расстояние между берегами здесь не превышало сотни ярдов, ниже оно достигало мили. В верхнем течении были видны более частые отмели и песчаные косы, таявшие в дымке. Вдали, на краю песчаной косы берег был покрыт рядами черепаховых панцирей, но кроме черепах, казалось, на десять миль вокруг ничего живого не было, и глухие звуки их шагов по доскам в этой огнедышащей тишине казались громкими и раскатистыми.
Полусонный начальник заставы на другой стороне моста услышал их и неохотно подошел к грязной хижине, служившей заставой на берегу, относившемуся к Оуду. Увидев белого человека, он поприветствовал его и спешно поправил свой тюрбан. Алекс ответил на приветствие и поинтересовался видами на охоту по эту сторону моста. Заметив кровь госпожи Холли, оставшуюся у него на рукаве, он объяснил, что этим утром подстрелил леопарда в миле от дороги. Пока он говорил, Нияз встал между ними и хижиной… Пять минут спустя перепуганный начальник заставы и два стражника, находившиеся в хижине, сидели, связанные, с кляпами во рту. Нияз запер дверь. Когда они с Алексом бежали на мост, он выкинул в воду два старинных мушкета. Они быстро и методично
— Слушай! — вдруг вскрикнул Нияз. — На дороге лошади.
Алекс вскочил на ноги и на мгновение застыл, прислушиваясь. Он тоже слышал слабый дальний звук, о котором говорил Нияз. Он сдернул винтовку и протянул ее Ниязу.
— Еще четыре, и дело сделано. Задержи их немного…
Нияз повернулся и побежал в конец моста, а Алекс вновь принялся за заряды, работая с лихорадочной скоростью. Теперь топот копыт приблизился, и он услышал винтовочный выстрел, но даже не поднял головы. Ему надо было еще немного времени — совсем немного времени. Шум реки был нестерпимо громким, а железные скрепы, соединяющие доски, жгли ему руки, словно расплавленные. Ему еще раз показалось, что он услышал слова сэра Генри, сказанные на веранде резиденции в Лакноу: «нам надо время — время прежде всего…»
— Хотя бы пять минут! — взмолился Алекс. — Только пять минут!
Он услышал частую оружейную стрельбу и пуля, словно шершень, прожужжала над его головой, но он даже не обернулся.
Добравшись до заставы, Нияз взбежал по ступенькам пустой веранды, отпер дверь и устремился к маленькому оконцу, выходящему на длинную Лунджорскую дорогу, не обращая внимания на стоны трех связанных людей с заткнутыми ртами, глядевших на него перепуганными глазами.
Там было, наверное, двенадцать или пятнадцать всадников, лунжорских сипаев, неспешной рысью приближавшихся к мосту. Они либо отправлялись в Оуд сообщить новость о восстании, либо это был передовой отряд, высланный с тем, чтобы взять под охрану мост, прежде чем вскоре по нему пройдут основные силы мятежников, чтобы влиться в ряды бунтовщиков недавно присоединенных провинций.
Нияз подождал, пока они подъедут на расстояние прицельного огня, и выстрелил, намеренно избрав первую лошадь, чтобы создать как можно больше замешательства. Он видел, как лошадь осела назад и упала, и всадники, натянув поводья, сгрудившись, резко остановились, подняв клубы удушливой пыли. Он быстро перезарядил оружие и, выстрелив в облака пыли, услышал вопль и ржание раненой лошади и увидел, что всадники рассыпались по обе стороны дороги.
Зная, что в течение нескольких минут они вряд ли будут пытаться приблизиться, он взял мушкеты стражников, которые он поставил у стены вне досягаемости пленников. Имея несколько мушкетов и винтовку Алекса, он мог сэкономить время на перезарядку. Он взглянул на замок одного из них и с раздражением отметил, что его хозяин неряха.
— Полиция! — презрительно сплюнул он. Он перезарядил винтовку, но пока не стрелял и наблюдал, как сипаи совещались между собой. Наконец один из них приложил ладонь ко рту и, считая, что в них стреляла стража или начальник заставы, заорал, что они друзья, и приглашал стражу присоединиться к ним. Он кричал, что все англичане перебиты и что Лунджор в руках его законных хозяев.
Он беззаботно поехал по дороге, и Нияз, застрелив его, наблюдал, как его лошадь, лишившись седока, галопом пронеслась по дороге возле заставы. Затем раздался треск и всплеск воды, когда животное, оступившись, свалилось с моста и его унесло течением. Потом он услышал пронзительные крики из трех маленьких хижин, стоявших в двадцати ярдах от заставы, где жили семьи стражников. Беглый огонь по заставе поднял тучи пыли и отбил несколько осколков от стен, и он увидел, что всадники спешиваются и исчезают в джунглях. «Сейчас они под прикрытием подойдут с другой стороны,» — подумал Нияз и с ужасом сообразил, что Алекс, работавший один на пустом мосту, представлял собой великолепную мишень. Он наугад начал стрелять в джунгли, в сторону вероятного продвижения всадников, паля по очереди из всех мушкетов и с лихорадочной быстротой перезаряжая их.