В тени престола. Компиляция 1-12 книга

Бушмин Виктор

– Да-да, я готов… – Арнульф поймал себя на мысли, что сейчас он выглядит весьма убого: испуганный взгляд, бледное лицо и ссутулившиеся плечи, вздохнул и прибавил. – Мы уже выходим.

– Да, кони стоят возле входа… – отрезал скандинав.

Возле входа стояли три коня и сидели в седлах два оруженосца самого что ни на есть отъявленного вида, их можно было посчитать разбойниками, а не оруженосцами благородных рыцарей.

– Твоя гнедая… – бросил на ходу скандинав. Он запрыгнул в седло без помощи стремени, что делало честь его рыцарской подготовке, ведь, тут я извиняюсь, он был практически в полном вооружении и кольчуге.

Арнульф пожал плечами и попытался запрыгнуть в седло, но кобыла неудачно переступила задними ногами, он споткнулся, едва не упав, и вызвал дружный гогот четырех глоток воинов. Он покраснел и страшно разозлился, мечтая в душе убить их или, в крайнем случае, погибнуть, лишь бы не слышать этот наглый и издевательский смех.

– Все, поехали. – Скандинав дождался момента, когда он усядется в седло. – Граф не любит, когда опаздывают…

– Олаф! – обратился к нему второй рыцарь. – Сегодня душновато что-то…

Олаф – так звали скандинава, вытер пот с лица и добродушно рассмеялся:

– И не говори, Диего… – он подмигнул Арнульфу. – Что? Жарковато у нас и непривычно? Я и то не сразу привык в местной жаре и духоте. После северного лета здесь и в правду невыносимо жарко и влажно…

Арнульф молча пожал плечами, но ничего не ответил. Группа пришпорила коней и поскакала вверх по извилистой дороге, тянущейся от порта, возле которого и была расположена таверна, к верхнему городу и цитадели.

Несмотря на поздний час народу в городе было предостаточно. Люди, наслаждаясь летней тишиной и теплом, прогуливались вдоль домов и цветущих садов, в изобилии разбитых в Таррагоне. Запахи и ароматы цветов, зреющих яблок, винограда, апельсинов и олив наполняли воздух каким-то удивительным и немного пьянящим благоуханием.

С гиканьем и присвистами всадники проскакали по улочкам и лишь на мгновение задержались возле массивных ворот цитадели, остановленные караульными воинами. Один из них – такой же высокий и светловолосый, как и Олаф, не сразу узнал своего соплеменника. Когда же он признал его, то не замедлил отпустить в адрес земляка и его спутников несколько сальных и едких шуточек на невероятной смеси франкского и каталонского наречий, обильно сдобренных выразительным и певучим скандинавским акцентом.

– Я-то, к твоему сведению, – насупился Олаф, он видимо не привык к тому, чтобы в его адрес так отхаживались прибаутками. – Так вот, буквально через полчаса я освобожусь и не замедлю наведаться к донье Урраке и ее девочкам, а тебе, Гуннар, придется в одиночестве гонять одноглазого змея правой рукой до самого утра, пока новая смена не придет в караул!..

Гуннар возмущенно засопел, но ничего не ответил своему товарищу, который громко захохотал, радуясь своей удачной шутке-контратаке, пришпорил коня и въехал в цитадель через главные ворота.

Они спешились возле большого каменного крыльца дворца. Олаф пошел впереди, а Арнульф засеменил следом, стараясь не отставать от его широкого шага. Они поднялись на второй этаж, и пошли по длинному полутемному коридору, освещенному переливчатым и мерцающим светом факелов, укрепленных на стенах. Стражники, стоявшие на постах, бросали причудливые тени и застывали в строгих позах, едва Олаф равнялся с кем-то из них.

Возле одной из дверей скандинав остановился и, постучав трижды, раскрыл и заглянул внутрь комнаты, после чего, повернулся к Арнульфу и сказал:

– Его светлость ждет тебя, англичанин…

Арнульф выдохнул и, осенив себя крестом в душе, вошел в полумрак помещения, освещенного светом пылающего камина. К его удивлению, в комнате царила прохлада. Камин, как он догадался, играл роль освещения, но никак не обогревателя.

Граф сидел к нему спиной в кресле.

– Прошу вас, мэтр… – приветливым голосом и, не оборачиваясь, произнес он. Он жестом указал на соседнее кресло, стоявшее справа от него. Англичанин учтиво поклонился и сел. Граф смотрел на огонь, полыхающий в камине, в его глазах отражались сотни искр. – Как вам сегодняшнее действо? – Поинтересовался он у Арнульфа. – Вам, мэтру-юрисперитусу, надеюсь, уже приходилось присутствовать на оммаже государю? – Он выжидающе посмотрел на гостя.

Арнульф поежился – словно мороз по коже пробежал. Собравшись с мыслями – ему не переставало казаться, что он уже где-то слышал этот голос, да и черты лица, мимика и что-то едва уловимое в облике графа было ему знакомо. Вот только где и когда он мог видеть этого сурового и властного человека? Убей Бог его душу, но он никак не мог вспомнить, хотя руку готов был дать на отсечение, что знает его и причем – весьма прилично!

– Да, ваша светлость… – он собрался с мыслями и ответил графу. – Мне неоднократно доводилось бывать на подобных церемониях…

– Тогда, должно быть, – Филипп с каменным выражением лица произнес собеседнику, – вам сегодня было несказанно грустно…

– Отчего же, сир?.. – Арнульф и не заметил, как у него изо рта вырвалось обращение, допустимое только к высшим сеньорам, ведь так называют королей или властителей независимых земель.

– Вы оговорились… – грустно улыбнулся граф, – вернее сказать – опоздали. Теперь я всего лишь светлость, а не сир…

– Прошу меня простить, – Арнульф почувствовал снова себя в «своей тарелке», ведь речь зашла о юридических тонкостях, – для ваших вассалов, ваша светлость, вы – сир, а вот для вашего сюзерена – короля Арагона вы и в правду – ваша светлость.

Граф удивленно покачал головой и задумчиво произнес:

– Откуда же мне знать все эти тонкости. Я ведь простой мелкопоместный нормандец, да и то в прошлом…

Произнеся последнюю фразу предложения Филипп закрыл глаза, опасаясь того, как бы Арнульф не заметил его неуверенности. Но, слава Богу, англичанин увлекся рассуждениями о тонкостях феодальной иерархии. Филипп с напускным интересом выслушал его и, примерно через полчаса его монолога сказал:

– Ваш сюзерен, наверное, будет расстроен…

Арнульф встрепенулся:

– Чем же, сир?..

– Да тем, что его вассал… – граф поправил себя, – бывший вассал стал вассалом другого короля.

Арнульф немного растерялся, но быстро собрался с мыслями и произнес:

– Честно признаюсь, сир, да…

– А мне как-то плевать, знаете ли… – граф сам разлил вино по хрустальным кубкам тонкой византийской работы и, протягивая один из них Арнульфу, усмехнулся одной половиной своего лица, тогда как другая половина оставалась неподвижной и страшной маской.