В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Он, склонив голову к коленям, сидел и наслаждался приятной теплотой струй воды, обволакивавших его тело, расслаблявших напряженные мышцы и снимавших нервную дрожь в членах. Рихард поймал себя на мысли, что давно, нет, очень давно не чувствовал себя так хорошо. Он снова ощутил себя ребенком, улыбнулся, вспомнив, как его мать, вот так же, вечерами поливала его костлявое, угловатое и несуразное (как ему казалось) тело, тихонько напевая себе под нос старинные заговоры от порчи, сглаза и беды.
«Да, вот оно – счастье… – его мозг пронзила, как вспышка яркой молнии на черном ночном небе, мысль прозрения. – Дурак! А я еще думал что-то, искал и метался по всей Европе, как угорелый. А оно, счастье, вот, под боком, дома! Может быть, – он даже испугался этой отчетливости, с которой в его голове наступило прозрение истины, – все бросить, схватить Франческу, Руджеро, взять их в охапку и бежать, бежать, бежать на край света! Поселиться где-нибудь в тихом и укромном уголке, смотреть на сосны, ходить в лес за дровами и на охоту… – Рихард потряс головой, отгоняя от себя, как ему показалось, минутную слабость и наваждение. – Нет! Я должен идти с принцем до конца! Я так поклялся его отцу…»
– О чем ты задумался, милый? – до него донесся, словно издалека, нежный голос Франчески. – Тебя что-то тревожит?..
– Нет-нет… – обронил он и, радуясь, что сейчас никто не увидит его слез – вода текла по его лицу – заплакал, но очень тихо, незаметно и как-то стыдливо. – Нет-нет, родная, просто вода в нос попала…
Ты, ей Богу, как малыш!.. – Франческа наклонилась над ним и поцеловала в щеку. – Побрейся, ты такой колючий, просто ежик!..
– Сними с пояса мой маленький кинжал и принеси его. Только, умоляю, будь осторожна! Он остр, как незнамо что!.. – Рихард улыбнулся и потянулся рукой за мыльным корнем, размочил его и стал намыливать свою пятидневную щетину, колкую и пегую, и крючковатую.
Франческа принесла кинжал, отдала его мужу и, отойдя от корытца, присела на постель, сложила руки у подбородка и уставилась немигающим, словно прощальным, взглядом, пожирая его глазами и запоминая его таким, какой он был на самом деле, а не на показухе – красивым, добрым, ласковым и искренним. Женское сердце никогда не обманешь – она поняла, что и он, так же, как и она, плакал в эти минуты, скрывая свои слезы под струями теплой воды. Что-то больно кольнуло ее сердце, и она вдруг отчетливо поняла, что, возможно, уже никогда не увидит своего любимого Рихарда вот таким, голым, искренним и красивым, нежным, чутким и ранимым, что возможно, эта ночь у них будет последней в их короткой, суматошной жизни…
Она опустила голову, расправила свои пышные и длинные, словно вороново крыло, черные волосы и тихонько заплакала, боясь потревожить супруга. Ей не пристало быть слабой, на ней, на ее попечении и воспитании оставался их единственный сын Руджеро делла Фиоре – кровь от крови и плоть от плоти ее любимого Рихарда.
– Ты плачешь? – Она услышала голос Рихарда, который шумно вылезал из корытца, расплескивая на доски пола большие волны воды.
– Нет, милый! – Франческа быстро вытерла слезы, подняла голову, улыбнулась и соврала. – Видимо, мыльная пенка в глаз угодила…
Их глаза, красные от слез, волнения, тоски, переживаний, усталости и еще чего-то, судя по всему, неминуемого и очень страшного, неотрывно смотрели друг на друга, словно пожирая и стараясь отложить в памяти эти прекрасные и, увы, недолговечные минуты счастья, единения и сладостного томления в ожидании близости. Близости душ и сладострастно-исступленного, отчаянного и кричащего сплетения тел, возможно, последнего в их короткой и суматошной жизни.
ГЛАВА XVIII. Тальякоццо. (Начало)
Все. Началось. Проторчав возле границы и промаявшись бездельем почти две недели, армия Конрадина – этот разноцветный, многонациональный и несуразный на первый взгляд монстр – перешла границу королевства Обеих Сицилий возле старинного гранитного креста, установленного, как гласят легенды самим императором Константином Великим и обозначавшего южные границы папских дарений.
Конрадин без устали сновал между авангардом и остальными отрядами и, казалось, совершенно не испытывал никакой усталости, словно наполняясь неведомой энергией от тысяч своих воинов, чьи радостные крики оглашали все близлежащие окрестности при его приближении.
Беатрис же наоборот уединилась в походном дормезе и практически не высовывала носа. Что творилось в эти моменты на сердце пылкой итальянки, было известно, пожалуй, лишь одного Господу. Рядом с ней, превратившись в тихую и незаметную тень, оставался лишь Джакомо – ее верный слуга, взваливший на себя все трудности перехода, сносивший ее колкие словечки, едкие замечания и, растворяя в себе приступы бессильной злобы, накатывавшей на девушку время от времени. Молчаливый итальянец, повидавший на своем веку столько крови, злости и предательств, слишком дорожил жизнью Беатрис и не позволял себе ни единого словечка в ответ, лишь молчал, вздыхал и снова, раз разом, приносил ей пищу, которую она частенько выбрасывала из окна дормеза. Ему, видевшему ее взросление, расцвет ее красоты и незаурядного ума, было все ясно и без лишних слов. Джакомо понял лишь то, что она (это свойственно многим женщинам) попросту в одночасье разочаровалась в своем принце и, скорее всего, тут же влюбилась в другого избранника, отдавшись ему полностью и без остатка, пусть пока лишь в мыслях. Можно представить, как бы он удивился, если бы догадался или смог каким-нибудь образом узнать имя и титул ее нового предмета мечтаний и грез.
Рихард фон Блюм, словно в воду глядел, он неотлучно следовал за принцем, исполняя роль телохранителя и особо важного порученца. Франческа и их маленький сын Руджеро находили в арьергарде войск, следуя в огромном потоке тыловых обозов. Он был прав, когда говорил жене о том, что скоро им придется разлучиться. Эх, если бы он знал о том, насколько его слова окажутся пророческими…
Армия Конрадина, словно стая гигантской прожорливой саранчи, уже успела опустошить всю округу на расстоянии в двадцать или даже тридцать лье вокруг места своей последней стоянки и теперь требовала новых и новых жертв, толкая своего незадачливого предводителя к новым и новым рубежам. Принц до сих пор не имел отчетливых представлений о дальнейшем развитии событий, он лишь плыл по течению жизни, предавшись его воли и безропотно следуя, словно утлая лодка, мощному течению этой реки.
Данные разведки были крайне скудны и противоречивы. Здесь, слава Богу, можно похвалить усердие Ги де Леви и не оставить без внимания усердие самого короля Шарля де Анжу. Он приказал тут же, после своего тайного визита к Тальякоццо и беседы с рыцарем, перекрыть все дороги северной части королевства, закрыть ворота замков, городков и выставить гарнизоны у всех мало-мальски значимых мест переправы или скопления людей. Так что теперь у Конрадина и его военачальников были лишь устаревшие и никуда негодные сведения двухнедельной давности. Согласно им, армия Шарля все еще находилась на расстоянии тридцати с лишним лье от Тальякоццо, ожидая подхода подкреплений из Сицилии и юга королевства или наоборот, опасаясь втягиваться в прямое столкновение и боясь флангового охвата своих немногочисленных отрядов.