В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
— Но… Но зачем? — не понимал Сати. Все, что говорил этот человек не, укладывалось в голове.
— Зачем? Зачем стража фараонов бросает щенков волкодавов в Нил?
— Тех, кто выплывет, берут в охрану дворцов. А те, кто нет — слабые.
— Правильно. А теперь пойми, ты и есть щенок волкодава Великого Отца. И плевать он на тебя хотел из своего Едема! Выплывешь — молодец. Не выплывешь — туда тебе и дорога! Весь смысл твоего существования сводится к тому, что над тобой высокие дяденьки, ангелы, или как говорят в долине Нила, боги, ставят эксперименты. Опыты! Поэтому
Сати передернул плечами. Получается, всё напрасно? Напрасно он создавал учение? Искал сторонников? Боролся?
— А какая цель этого экспи… Опыта? Чего они хотят, Великий Дух и ангелы?
Адам лишь горько усмехнулся.
— Мальчик мой, а не все ли равно? Тебя обманули, меня обманули, всех людей обманули. Пообещали сказочный рай, вышвырнули и глумятся. Посмотри: голод! Болезни! Войны! Убийства! Рабство! Чем люди, простые люди насолили Творцу? Что сделали? Зачем столько страданий? Чтоб получить мифических сторожевых волкодавов?
— А кто-нибудь выплыл? Достиг того, что хотел Великий Отец? Учитель Ной не сказал мне…
— Потому, что знает, старый хрыч! Праведник! Нет, мальчик. Тридцать тысяч лет эксперимента закончились бесславно, еще никто не стал волкодавом. А сколько боли и горя вылилось за эти годы могу порассказать, я жил всё это время… На моих глазах всё происходило… Все вы мои дети…
Старик печально посмотрел на юношу и покачал головой.
— Ты мне нравишься, молодой человек. Я вижу, ты способен изменить этот мир. Уж не знаю, что получится из этого, но смотреть на все и дальше, по-прежнему, больше нет сил.
Я ухожу. Совсем. Навсегда. Я так решил. Но сначала хочу дать тебе кое-что.
Это оружие. Его придумал не я, не Творец, и даже не люди вообще. Те, кто был создан до нас и уничтожен, как ошибка эксперимента. Они либо не решились его использовать, либо не успели, не знаю, но оно есть. Я укажу, где его искать, найди его и делай все, что хочешь. Я дарю его тебе.
Прощай, мой мальчик. Моя Ева ждет меня.
Старик встал и накинул плащ. Юноша тоже поднялся.
— Прощай, праотец.
Они обнялись. Праотец, первый человек, и юноша, которому уготовано судьбой изменить этот мир. Или уничтожить? Кто знает!
Старик стал медленно исчезать. Просто исчезать. Не в Тень, становясь подобным духу, а совсем. Слезы навернулись на глаза юноши.
— Не плачь, мальчик мой. Ты сильный, я знаю. А то, что свершилось, это мой Выбор. Прощай, Сати. Нет, уже не Сати. Ты вырос, возмужал. И будешь сильным и великим. Я верю в тебя, мой мальчик! Прощай, Сатанаил!
Старик исчез. Слезы бежали из глаз ученика шамана. Нет, пожалуй, больше не ученика. Шамана. Молодого шамана. И теперь он знает, где хранится величайшее оружие, способное остановить Небо, Великих Духов, богов, ангелов и всех прочих. И остановит, дайте только время!
А сейчас ему предстоит работа, много работы. Тяжелой и необходимой.
Он взял со стола дорогой бронзовый
ЧАСТЬ I. УРАГАН
1. О вреде неисправных электроприборов
Pecco, ergo sum. (Грешу, следовательно существую.)
Парафраз Р. Декарта.
Яркое кавказское солнце светило за окном, прогоняя остатки сна. На улице чирикали пташки, свежий и пока еще прохладный ветерок дул с улицы, покачивая занавеску. Но солнце забралось уже достаточно высоко, а значит, скоро опять начнется пекло.
— Мишаня, вставай! Уже скоро десять! Опять мы с тобой на рынок не попадем! — бабушка уже готовила завтрак. Из кухни доносились шкворчащие звуки, шел незабываемый аромат яичницы, с колбасой и томатом, фирменным бабушкиным блюдом. Вроде такое банальное блюдо, а никто не мог готовить так вкусно, как она.
— Сколько можно дрыхнуть, соня? Все на свете проспишь!
— Ба, так каникулы ж ведь! — я сладко потянулся. Вставать не хотелось, однако солнечные лучи лезли чересчур настырно. Поспать больше не получится. Придется вставать и тащиться на рынок. Тем более, обещаю не первую неделю.
— Экзамены я уже сдал, до сентября теперь свободный человек…
Так начался последний нормальный день в моей жизни…
Быстро умывшись, принимаюсь за завтрак. Бабуля ест рядом и занимается, как она считает, необходимым делом — воспитывает своего внука. То есть меня. Ну, то есть, она думает, что воспитывает, поскольку педагог из нее такой же, как из меня оперный певец.
— Миш, ну сколько можно мне обещать и завтраками кормить? Что тебя не попросишь, ничего не делаешь! Не мне же надо, а тебе! То одна отговорка, то другая!
— Ба, я сам знаю, что мне надо, а что не надо.
— Знайщик нашелся! Пока я за тебя отвечаю — я лучше знаю, что тебе надо! А надо одеть тебя по человечески, ходишь как черти что! Вот родители приедут, скажут, совсем, старая, за внуком не следит!
Больше всего ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство. Но с бабушкой поделать ничего нельзя, я для нее такой же малыш, как и двадцать лет назад.
— Бабушка, я уже взрослый, институт заканчиваю. В конце концов, у меня есть свое мнение, свои желания, и я лучше знаю что хочу! И мне наплевать, что думают по этому поводу окружающие! Я уже у девочек ночую, а ты со мной как с малышом обращаешься…
— Сиди уж, ночеватель! А пока я за тебя отвечаю, сколько б тебе ни было, ты для меня маленький! Ишь, ночеватель нашелся! Совсем молодежь пораспустилась! Да в мое время за такое… — бабушка встала и убрала тарелку в раковину, что-то недовольно бурча под нос. Тема отцов и детей, как обычно, осталась открытой.
— Ты просто безответственный. Да, именно, безответственный! Во всем безответственный. Как гулять — так мастер, а как обещания выполнять — сразу в кусты! Что угодно, лишь бы не делать того, что от тебя ждут.