В тени пророчества
Шрифт:
А тут еще девочка-спортсменка по городу ходит, урки прирезать хотят и какая-то организация мной интересуется. Нет, расслабляться некогда!
Я еще раз усмехнулся, проводя ладонью сквозь ствол молодого деревца.
Надо же!
5. Путь Творца
Sibi imperare maximum imperium est. (Наивысшая власть — власть над собой.)
Эльзас, Страсбург, 1616 год
В небе над Страсбургом начало подниматься солнце. В воздухе пахло утренней свежестью и ярмаркой. Рачительные крестьяне и ремесленники со
Вокруг свалки, насчитывающей по полтора десятка человек от каждой противоборствующей деревни, собралась толпа всех остальных очередников. Места и телеги с грузом при виде такого веселья были моментально забыты. Лишь кое-где возле возков виднелись подростки, младшие крестьянские сыновья, недовольные тем, что их оставили охранять груз, когда рядом так интересно! Все кричали и орали, выкрикивая способы, как именно рубануть того или иного противника. Кое-где, наиболее предприимчивые и азартные, делали ставки.
Лишь стражники на стене лениво позевывали. Видно, что такая картина им не в диковинку. Сонный капрал вышел из караулки и облокотился на стену рядом с высоким грузным шкафообразным служителем закона и сладко потянулся.
— Что, Жак, опять чернь веселится?
— А то! Сейчас, еще пара минут и стихнет.
Действительно, через пару минут драка сама собой прекратилась. Большинство спорщиков валялось на земле в крови или без чувств. Не участвовавшие в представлении односельчане растаскивали поверженных соперников к своим обозам. Остальной народ мирно расходился к возам, спеша по своим делам, горячо обсуждая произошедшее и яростно споря. Но запах драки в воздухе уже не витал.
— Открывай ворота, Жак. Начинаем. — Капрал последний раз зевнул и направился вниз, к воротам, заниматься самым любимым своим делом: собирать мзду с въезжающих на ярмарку.
Эльвира проснулась в восхитительнейшем настроении. Она не знала почему, но ей казалось, что что-то сегодня должно произойти. Что-то большое и приятное. Может дядя принесет с ярмарки новое красивое платье или сапожки? Она быстро вскочила с кровати, застелила ее и выбежала из своей каморки под лестницей. На встречу ей шла толстая кухарка Сью, тащившая в руках огроменную кастрюлю.
— Привет, Сьюзен, а где Маргарита?
— Внизу, в главном зале! — недовольно буркнула старая кухарка. Впрочем, она всегда чем-то недовольна. — Сегодня какие-то гости вечером будут.
Эльвира помчалась в главный зал. Сзади донесся окрик Сью:
— Воды принеси, девчонка! На кухне совсем вода кончилась.
— Фердинанд принесет.
— Фердинанда хозяин куда-то услал с поручением. И побыстрей давай! Мне готовить надо! Сегодня ж ярмарка!
Эльвира спустилась в главный зал. Трактир дяди был старый, доски пола и стен местами прогнившие. Но чистоту и имидж дядя всегда старался поддерживать. Его трактир в Страсбурге считался хоть и не лучшим, но и далеко не последним, где собираются отбросы. Останавливались здесь и честные спесивые буржуа, кичащиеся друг перед другом показным богатством, и при этом жадные, до рези в животе. И разномастные купцы, в меру щедрые, в меру скупые. Те ни перед кем не кичатся. Сидят тихо в своем кругу, да умные речи ведут. Эльвира как-то пыталась слушать, о чем они говорят, когда подносила им вино, закуски да убирала со стола. Обсуждали они пошлины, цены, караваны, торговые пути и разбойников. Кому лучше поднести из прихвостней герцога такого-то и князя такого-то, да на каком базаре стражники «отмороженнее». В общем, скукота. Бывали и святые отцы. Эти делятся на большие и такие разные группы. Одни путешествуют на попутных обозах, едят самую дешевую дрянь тетушки Сью, пьют самое кислое вино, а то и просто воду, ходят в лохмотьях и расплачиваются жалкими медяками. Другие же одеты в новенькие сутаны превосходного покроя, ездят в экипажах, запряженных четверками лошадей, и расплачиваются золотом. Однажды, один такой святой отец, когда Эльвира принесла тому в комнату ужин, внимательно рассмотрел ее шикарную копну густых ярко-рыжих волос, провел по ним рукой, потом спросил о родителях. И когда она сказала, что сирота, дал ей экю. Целый ЭКЮ!
Эльвира до сих пор хранит эту монету. Может, как памятник людской щедрости, а может жалко потратить. А скорей, потому, что вряд ли она еще когда-нибудь будет держать в руках столько денег. СВОИХ денег! Она попросила Фердинанда, конюха, пробить в монете дырку и носила ее с тех пор на шее. Дядя и Маргарита, конечно, смеются, но ей все равно. Она думала дядя попробует забрать, но тот сказал, что монета лично ее, и она может делать с ней, что хочет. Захочет, купит себе что-нибудь, или повесит на шею, или выкинет — её дело.
Дядя Эльвиры, старый холостяк, взял девочку к себе на воспитание пять лет назад, когда ее родители умерли. Была эпидемия. Многие тогда вокруг умирали. Из всей семьи, по прихоти Господа осталась в живых одна Эльвира. Вначале умер ее маленький братишка. Он так кричал, когда болел, что эхо того крика до сих пор по ночам стоит в ушах. Потом слег отец, а следом и мать. Мать выгнала десятилетнюю девочку из дома, сказав, что если она останется, то сдохнет, как и все они. Сказала, чтоб шла к дяде, в Страсбург. Дядя держит там трактир, и он единственный родственник, который у нее остался. Эльвира всю ночь скулила под дверью, умоляла открыть и впустить обратно, но женщина осталась непреклонна. Утром, стоя на дороге в полулье от дома, она наблюдала, как разгорается зарево над их домом, и жирный столб черного дыма неспешно, явно наслаждаясь вкусом горящего топлива, поднимается в небо.
Бог хранил девочку. Во-первых, Эльвира не заболела. Во-вторых, дядя не выгнал ее с порога, узнав, кто она и почему пришла, как она думала. Он пустил в дом, внимательно выслушал. Потом долго-долго расспрашивал о родителях. Затем вздохнул и отправил спать в каморку под лестницей. С тех пор Эльвира работала у дяди в трактире в качестве мелкой прислуги, подавала, убирала, мыла, носила воду, стирала. У нее была собственная маленькая комната под лестницей. Девочка прибрала ее, вычистила, обставила красивыми вещами и комнатушка приобрела небольшой, но весьма уютный вид.
Дядя, высокий седовласый мужчина лет пятидесяти, как поняла Эльвира, в свое время служил наемником у какого-то немецкого князя, не очень знатного, но не в пример богатого и щедрого к верно служащим его княжеству. Говорят, дослужился до офицера. А когда ушел на покой, на собранные средства купил трактир в родном Страсбурге, вычистил его, сделал ремонт и занялся бизнесом. Цены у него в заведении были не самые низкие, но от клиентов отбоя не было. И еще, что было хорошо лично для хорошенькой пятнадцатилетней Эльвиры, это то, что мало кто из посетителей отваживался приставать к ней и шлепать по мягкому месту. Одного взгляда старого наемника было достаточно, чтоб подвыпивший клиент осознал, что не прав. Что ссориться со старым воякой не стоит. И к племяннице его приставать тоже. Для здоровья безопаснее! Проще найти утешительницу на ночь в другом месте. Хотя, попадались разные индивидуумы. Одного, особо тупого и развязанного купчину дядя и Фердинанд как-то увели на задний двор. Что они с ним делали, она не видела, но глухие удары палками и кулаками, и сдавленные крики намекали, что в этом заведении тот вряд ли появится.