В тесном кругу
Шрифт:
— Ты что, предлагаешь мне заказать себе надгробную доску? Гадость какая!
— Вовсе не надгробную. Доски ставят не только на кладбищах. Совсем наоборот. Есть нечто, что можно увидеть не опуская голову к могиле, а поднимая ее вверх…
— Я тебя не понимаю…
— Есть мемориальные доски…
— Ах вот оно что!
Глория разволновалась. Она лежала, сжимая на груди кулаки.
— Понимаешь, — продолжала Жюли, — в этом нет абсолютно ничего похоронного. Представь себе красивую мраморную доску с простой надписью,
— А что, дату рождения сообщать обязательно? — спросила Глория.
— Ну конечно. Именно это больше всего поражает прохожих. «Смотри-ка, ей, значит, уже сто лет!» — скажут они. И весь «Приют отшельника» будет тобой гордиться. Как ты думаешь, чем особенно привлекательны улицы и площади в городах? Именно своими мемориальными досками. Они придают дух истории местам, которые без них оставались бы похожими на все остальные. А ведь именно это мы и наблюдаем здесь. «Приют отшельника» — прекрасное и очень удобное место, но у него есть один недостаток: он слишком новенький. Ему не хватает патины, чтобы подчеркнуть его исключительность.
— Пожалуй, — проговорила Глория. Идея понемногу захватывала ее. — Постой, а как же Монтано?
— А что Монтано? Мы что, побежим ей докладывать? А когда она увидит сама, будет уже поздно. Если она и захочет заказать такую же доску для себя, видно будет, что она просто повторяет все, что делаешь ты. К тому же она не посмеет написать: «Родилась в Неаполе…»
— И еще переврет дату рождения, — горячо подхватила Глория. — Слушай, а это правда хорошая идея.
Внезапно ее лицо омрачилось.
— А ты? Почему ты не закажешь доску для себя?
Но Жюли заранее предвидела этот вопрос.
— Одной вполне хватит, — ответила она. — Иначе это будет похоже на кладбище.
Глория теперь успокоилась, лицо ее медленно наливалось краской жизни. Казалось, проект Жюли произвел на нес такое же действие, какое производит на больного срочное переливание крови.
— Так ты согласна? — спросила Жюли.
— Да. Я целиком и полностью согласна. И я думаю, что не стоит мешкать.
Жюли предвидела и эту внезапную поспешность, однако сделала вид, что задумалась.
— Конечно, нам следовало бы предупредить совет, — заметила она. — Но мне кажется, им стоит дать урок. А со своим уставом пусть катятся… В общем, сама понимаешь. Ты должна дать им понять, что достойна большего уважения. В конце концов, ты здесь у себя дома и, между прочим, заплатила за этот самый дом кругленькую сумму. И имеешь полное право повесить на своем фасаде любую доску, какую захочешь.
Впервые за несколько последних дней Глория улыбалась.
— Я тебя не узнаю, — сказала она. — Ты прямо кипишь энергией.
— Тогда я звоню в фирму Мураччоли, — подхватила Жюли. — Они как раз занимаются работами по мрамору. Облицовка гостиничных фасадов и все такое прочее. Думаю, им будет приятно получить заказ от тебя. Скорее всего, патрон пожелает приехать к тебе лично. А мы попросим его привезти образцы мрамора.
При мысли о выборе образца желание Глории разгорелось с новой силой.
— Мне бы хотелось что-нибудь в темных тонах, — заявила она. — Не обязательно совсем черное… Но и не белое.
— Можно взять темный мрамор со светлыми вкраплениями, — предложила Жюли.
Глория недовольно вытянула вперед губы.
— Еще чего, это будет похоже на кусок свиного паштета! Хотя если выбрать темно-зеленый… Пожалуй…
— С прожилками?
— Никаких прожилок. Ты сама подумай! Ведь будет казаться, что мрамор треснул!
На самом деле Жюли было глубоко наплевать, как именно будет выглядеть будущая доска. Единственное, что имело значение, это надпись: «Родилась в Париже 1 ноября 1887 года». Именно эти слова были ее секретным оружием. Бедная Глория! Пусть по-прежнему слушает только себя, подумала Жюли. Пока еще пусть!
— В конце концов, — проговорила она, — это твоя доска. Тебе и решать.
Глория со счастливой отрешенностью откинула голову на подушки.
— Я уже вижу ее, — шептала она. — Да, кстати, ведь нужно еще решить, какого размера она будет и где мы ее повесим. Что касается места, то я думаю…
— Над входной дверью? — подала голос Жюли.
— Нет, что ты! Над дверью она будет вечно в тени. Ее никто просто не заметит. Мне кажется, лучше всего поместить ее между первым и вторым этажами, примерно на уровне моего «концертного зала»…
— Что ж, неплохо, — одобрила Жюли.
Глория принялась разводить и снова сводить руки, словно пыталась найти наилучшие пропорции будущей доски.
— Да, именно так, — сказала она наконец. — Дайка мне складной метр. Вон там, в ящике комода. И блокнот дай, я сразу запишу размеры. Спасибо. Значит, так. Шестьдесят на сорок, да? Это вам не какая-нибудь дешевка.
— Смотри сама, — отозвалась Жюли. — Не забудь, что буквы и цифры должны быть достаточно крупными. «Здесь жила знаменитая скрипачка Глория Бернстайн». Прикинь, сколько места займет надпись. Конечно, можно выбросить слова «знаменитая скрипачка». В общем-то, это примерно то же самое, что после имени Альберта Эйнштейна добавлять «знаменитый физик».
— Прекрати насмехаться, — оборвала ее Глория. — Вечно ты надо мной издеваешься. Лучше звони в фирму Мураччоли. Я должна спешить. Звони прямо отсюда, сейчас же.