В тихой Вологде
Шрифт:
– А седла-то у нас нету, – сказал Павел.
– Ничего, мы и так привыкшие. Узда есть и ладно.
Он снял рубашку и, оставшись голым по пояс, с ловкостью крестьянского парня вскочил на коня, с места перешел на рысь.
– Брожу по синим селам, такая благодать, отчаянный, весёлый… – только и донеслось до Павла. Он смотрел, как подпрыгивает в такт коню по-мальчишески упругое тело Сергея, и развеваются на ветру его льняные кудри…
Венчание Сергея Есенина и Зинаиды Райх состоялось в старинной каменной церкви, освященной в честь святых Кирика и Иулитты, в деревне Толстиково Вологодского уезда. Совершал таинство венчания священник Виктор Певгов, псаломщиком был Алексей Кратиров, шаферами Алексей Ганин и Дмитрий Девятков,
До октябрьского переворота оставалось три месяца.
4. Палачи и жертвы революции
(1917–1918 гг.)
Дверь за спиной захлопнулась, лязгнули засовы, и Хвостов очутился в большой камере, заставленной деревянными нарами. На всех нарах сидели люди, было жарко и душно. На него посмотрели, но без особого любопытства. Лишь один заключенный махнул рукой:
– Алексей Николаевич, это вы? Идите сюда, здесь пока свободно.
Хвостов подошел к бородатому старику, вглядываясь ему в лицо. Неужели Маклаков?
– Николай Александрович? С трудом вас узнал.
– Так ведь и вас узнать не просто. Только по мундиру вашему и опознал. Правда, теперь он вам великоват.
Да, действительно, мундир сидел на Хвостове мешком. Со дня ареста в марте 1917 года он сбавил, наверное, килограммов двадцать. Алексей Николаевич устроился по соседству с Маклаковым, которого он знал как беззаветно преданного Царю человека. Когда-то он, Хвостов, сменил Маклакова на посту министра внутренних дел, потом они вместе заседали в Госсовете, вместе вошли в руководство Союза русского народа.
Хвостов огляделся. Он видел знакомые лица: вот Степан Петрович Белецкий, бывший глава департамента полиции, сенатор, а вот Иван Григорьевич Щегловитов, бессменный министр юстиции. Видно, здесь собрали активных сторонников монархии.
Хвостов провел руками по лицу:
– Николай Александрович, а побриться здесь нельзя?
– Нет, это вам не Петропавловские казематы, здесь тюрьма московской ЧК. Отпускайте бороду, как я.
Вы про расстрел Государя Императора слышали? – спросил Хвостов.
– Недавно узнал. Какое злодеяние! Говорят, всю семью… – голос у Маклакова сорвался.
– Все как во Франции: штурм Бастилии, казнь королевской семьи, якобинцы, Дантон, Робеспьер…
– Ну, вы хватили, Алексей Николаевич. Во Франции гильотина работала не переставая.
– И у нас начинается то же самое. Только вместо гильотины маузеры. Вы думаете, большевики нас пощадят? Не надейтесь.
– А какой им смысл нас убивать? Ну, Государя Императора – это понятно: он мог послужить живым знаменем сопротивления. А мы что?… Мне тут сказали по секрету, – Маклаков перешел на шепот, – большевики хотят нас на свою сторону привлечь. Предложат: или с ними сотрудничать, или уезжать за границу. Поведут нас на переговоры к Ленину или к Троцкому. Для этого и в Москву привезли. Им наш опыт государственников нужен.
Хвостов не стал спорить. Маклаков всегда был слишком доверчив, пусть тешит себя надеждой. Он-то хорошо знал этих революционеров, знал их логику убийц и разрушителей. Шансов у патриотов России никаких нет. Рухнула огромная империя, и все они погибнут под её обломками. То, что так произойдет, стало ясно, когда все эти родзянки, гучковы, Шульгины обманом вынудили Государя подписать отречение. Разве они, эти присяжные поверенные, знали, как управлять государством. За несколько месяцев развалили армию, полицию и вообще все важнейшие государственные механизмы. В итоге, шайка пройдох без всякого труда взяла власть. И теперь сидят в Кремле хитрые бестии, лишённые каких-либо нравственных устоев. Они обманули доверчивых бедняков, посулив им богатство; уставшему от войны народу обещали мир и, главное, моментально создали карательные органы из наемников и освобожденных из тюрем бандитов-головорезов. Теперь пойдет по России такая резня, по сравнению с которой бунты Разина и Пугачева покажутся детской шалостью.
Он, Хвостов, изо всех сил боролся с надвигавшейся революцией. Сначала на посту вологодского губернатора, потом нижегородского, потом в Государственной Думе, где возглавлял партию правых. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Число убитых от рук террористов исчислялось тысячами. Его дядя, Сергей Алексеевич Хвостов, пензенский губернатор, погиб в 1906 году при взрыве на даче Столыпина. Другой дядя – Алексей Алексеевич, черниговский губернатор, после покушения лишился зрения. Тогда патриотам удалось подавить революцию, уничтожить террористов. Всё это благодаря твердой воле Столыпина, хотя он и сам погиб в этой кровавой схватке.
Россия выходила на путь экономического процветания. Грянувшая внезапно война спутала планы, но она могла лишь отсрочить расцвет империи. К 1917 году силы Германии были на исходе, а в России военная промышленность ещё только вышла на нужный уровень и, наконец, наладилось снабжение фронта всем необходимым. Формировались новые армии, готовилось решающее наступление. Близилась победа.
Удар по России был нанесён изнутри: враги решили подорвать репутацию монарха, очернить Царскую семью. Появились непонятно где и как изданные брошюрки с нелепыми, грязными вымыслами и злобными карикатурами. Вершиной этой кампании стала речь Милюкова на заседании Думы, где он прозрачно намекнул на то, что императрица передает военные секреты германскому командованию. Этим оратор объяснил неудачи на фронте. Речь появилась во всех газетах, и ничем не подтвержденная версия пошла гулять по стране.
То, что эта милюковская версия – очередная «развесистая клюква», для Хвостова было очевидно, как и для всякого, кто хоть немного знал императрицу и образ её жизни. Несмотря на немецкое происхождение, Александра Федоровна стала русской патриоткой и настолько укоренилась в православной вере, что дамы высшего света с недоумением говорили: «она верует, как простая крестьянка». В конце концов, немецкой крови в ней было столько же, сколько английской. Вообще, высший свет недолюбливал Царскую семью: слишком уж необщительную и замкнутую жизнь вели венценосные супруги со своими детьми, чуждаясь принятых в аристократическом кругу развлечений: балов, званых обедов, театров. Не потому ли, когда Государь был отстранен от власти, большинство аристократов откровенно радовалось. Даже родственники Царя, великие князья, щеголяли с красными бантами. Какая тупость и слепота! Ведь история не раз показывала, какие страшные вещи происходят, когда пресекается династия. Ну, допустим, о Смутном времени в России в начале XVII века все забыли, но историю Франции обычно изучают хорошо и наверняка многие нынешние аристократы ещё застали в лицеях учителей-французов, сбежавших в Россию от якобинского террора. И наверняка от них слышали, что Франция после революции и последующих наполеоновских войн превратилась из могущественной державы во второразрядную страну, уменьшив своё население почти на треть.
Можно было предвидеть, что та же участь угрожает России. В ноябре 1916 года кружок монархистов, куда входил А. Н. Хвостов, подготовил для Государя записку, в которой указывалось, что Дума при поддержке так называемых общественных организаций вступает на явно революционный путь. В записке предлагался ряд решительных мер для подавления готовящегося мятежа: назначить на высшие посты только лиц, преданных Самодержавию; распустить Госдуму без указания срока её созыва; ввести военное положение в столицах и больших городах; закрыть все органы левой и революционной печати и т. д. Видимо, эти предложения были сочувственно приняты Государем, поскольку князь Голицын, представивший это послание, был назначен председателем правительства. Однако твердой воли для решительных действий не хватило.