В толще воды
Шрифт:
Мне нужен ты, Сэм, думал Бергер, стоя на безликой лестнице высотного дома перед безликой дверью, в ожидании, которое все больше казалось бесконечным. Резким рывком он вернулся в настоящее, проверил оружие, на удивление ритмично подрагивающее в руках, видимо, в унисон с биением сердца.
Его единственная надежда была связана с тем, что Карстен стремительно слепнет.
Полная тишина, лишь слабое жужжание пчелы. Все более отдаленное, монотонное.
И тут зашипела рация.
– На месте, – послышался голос Кента.
– Ну все, – отозвался Стен. – Три. Два. Один.
Бергер
Бергер бросился к домику. Он был там, но в то же время его там не было, ему казалось, что он странным образом отстранился от происходящего и наблюдает с безопасного расстояния. Не хватало только выстрелов.
Рой оказался у домика первым, почти сразу подбежал Кент, потом Бергер. Он видел, как Рой поднял ногу, открыл дверь и скрылся внутри. Кент подошел следом, его тело задергалось во всех направлениях, потом он тоже шагнул внутрь.
И вот Бергер совсем близко. Он почувствовал резкую боль в шее, словно кто-то открыл стрельбу из бесшумного оружия. Бергер замедлился, схватился за шею, и тут что-то вонзилось и в руку. Он был уже совсем близко к приоткрытой двери, когда Кент вывалился из домика, странно и дико извиваясь. Он заметался из стороны в сторону, пистолет полетел куда-то по широкой дуге, как в замедленной съемке. Кент опустился на колени, бросился вперед, перекатился через голову. Жужжание все усиливалось. Бергера охватила боль, сверлящая боль, быстро распространившаяся по всему телу, обжигающая руки и ноги.
Из дому вышел некто, похожий на зверя, медведя на задних лапах. Существо подняло вверх руки, точно в молитве, но только это были не руки, а лапы, покрытые густой ворсистой шерстью. Остальное тело выглядело так же: распухшее и волосатое. Однако у этого существа оказалось белое как мел человеческое лицо, череп с горящим взглядом. Жужжание все нарастало, и до Бергера наконец дошло, что он видит.
Это было лицо Роя, а все его тело было облеплено пчелами.
Рой направился к краю крыши, миновал место, где крепилась веревка. Он шел тяжелыми шагами, словно космонавт, высадившийся на луне. Перелез через кирпичный бордюр, отделяющий крышу от пропасти. Бергер услышал собственный крик, но голос звучал словно чужой:
– Остановись, черт подери!
Но Рой продолжал движение, как будто им управляла некая сила, более могущественная, нежели собственная воля. Наконец он сделал неизбежный шаг через край.
Он словно воспарил. На короткое мгновение, показавшееся вечностью, у Бергера возникло ощущение, будто тело Роя зависло в воздухе под мерное жужжание пчел, нарушив все законы притяжения, словно понятий «верх» и «низ» больше не существовало.
Затем пчелы, как по команде, покинули тело и воронкой взмыли вверх.
В этот миг Бергер заглянул в глаза Роя и увидел смерть. Он смотрел прямо в лицо смерти. А потом Рой упал.
Бергер услышал собственный вопль. Он поплелся к краю крыши. Боль, отпустившая несколько секунд назад, вернулась с новой силой. Кент больше не катался по крыше, он поднялся, резкими движениями очищая тело. Вместе они шагали к краю крыши. К тому месту, откуда упал Рой. Уже у самого бордюра Бергер повернул голову и увидел огромный рой пчел, вырывающийся из приоткрытой двери домика и формирующий темную тучу над из без того мрачным городом.
Бергер и Кент обменялись взглядами. Кент снял пчелу с бледной щеки и кивнул. Они посмотрели вниз.
Израненное тело Роя лежало на парковке, в тридцати метрах от них.
Наполовину на каком-то автомобиле.
Кент издал нечеловеческий звук.
– Бергер! – взревела рация. – Медицинская помощь в пути. Следите за домиком.
Бергер медленно поднялся и отошел от рыдающего от горя и боли Кента. Отцепляя пчел со всех открытых частей тела, Бергер вдруг ощутил странное головокружение. Пошатываясь, он направился к маленькому домику. Прижался к бетонной стене, быстро заглянул внутрь и тут же высунул голову. Там никого, никаких потайных помещений. По меньшей мере, шесть открытых ульев. В домике осталось лишь несколько лениво жужжащих пчел; наверное, можно зайти. Бергер крепче сжал пистолет и вошел внутрь. Замахал руками, чтобы выгнать последних пчел. Огляделся. Помимо ульев там имелся стол, стул – и больше ничего. Вряд ли Аишу держали здесь, единственной целью Карстена было заманить их наверх. Для того чтобы вывести их из строя? Или убить? Вряд ли, Карстен не садист. Большой любитель природы, да. Изменник родины. Безудержный, да. Но рационально мыслящий. Значит, имелась какая-то другая причина.
Пол, потолок, стены – ничего. Совершенно безликое пространство. Значит, разгадка содержится в ульях или лежит где-нибудь на столе. В ульи Бергер лезть не собирался, ему уже хватило близкого общения с пчелами.
Только сейчас он заметил, что на маленьком столике осталось несколько пчел. Они вели себя спокойнее, чем их сородичи: ползали строго по прямоугольнику примерно дециметровой ширины. Бергер достал пистолет и смахнул пчел с поверхности. Оказалось, под ними лежал листочек бумаги. Бергер не стал трогать его, но про себя отметил, что бумажка посыпана чем-то сладким и липким. Чем-то, что обычно любят пчелы.
Похоже на маленький конверт. Такой, в какие обычно кладут поздравительные открытки. Бергер смахнул последних пчел, но, вопреки своим инстинктам, оставил конверт лежать в ожидании криминалистов из СЭПО. И тут он заметил выдвижной ящик в нижней части стола. Бергер присел на корточки и начал осторожно выдвигать его.
Раздался оглушительный хлопок. Бергера отбросило сокрушительной волной. Полный шок, тело пронзила боль. В глазах потемнело.
Последней мыслью, которая пронеслась в голове, прежде чем Бергер провалился в бесконечное небытие, было: какая ужасная смерть.
А потом наступила темнота.
Бергер не был уверен, что жив, когда открыл глаза и увидел ледяной серый взгляд в обрамлении седых, короткостриженых, с металлическим блеском волос.
– Лучший шпион – это, конечно, кастрированный шпион, – произнес Август Стен. – Но зачем же так резко.
– Что? – пропыхтел Бергер.
– Если бы ты не присел на корточки, тебе бы оторвало член.
Бергер взглянул на свой бронежилет. Было отчетливо видно, куда попала пуля. Прямо в сердце.
– Вот черт, – выругался он.